Гендерные роли и гендерные отношения

Видео: Леонид Бляхер. Гендерные отношения в современной России. Persona Grata Хабаровск

И.С.Кон (И.С.Кон, 1988) отмечает, что нормы полового разделения труда не совсем универсальны в разных человеческих обществах, они зависят не от биологии, а от культуры и являются исторически переменчивыми. И.С.Кон (И.С.Кон,1998) считает, что невозможно свести социальные взаимоотношения полов к одной-единственной системе детерминант, будь то биосоциальные константы или угнетение женщин мужчинами и рассматривает половую стратификацию с точки зрения ее связи с системой полового символизма. В соответствии с половым символизмом древних мифологий мужской пол воплощает обновление и изменчивость, а женский - сохранение и устойчивость. Во многих древних мифологиях, за исключением тантризма, мужчина выступает как носитель активного, социально-творческого начала, а женщина - как пассивно-природная сила. Бинарное противопоставление мужского и женского начал является одной из серии бинарных оппозиций, с помощью которых мифологическое сознание пыталось упорядочить свой жизненный мир, и, превратившись из условных знаков в нормативные ориентиры мышления, воздействуют на поведение и психику современного человека. Мужское и женское начала трактуются в древнейших религиях как равноправные и взаимодополнительные. Не чужда мифологическому сознанию и идея андрогинии, совмещения в одном лице мужского и женского начал. Тесно связан с этим и распространенный образ первоначальной бесполости или двуполости младенца, который К.Юнг (К.Юнг, 1994) считал одним из главных архетипов культуры.

Темы андрогинии или перемены пола играет важную роль во многих обрядах. Так, у австралийцев и некоторых африканских народов инициация мальчика включает его временное ритуальное превращение в женщину, а у южноафриканской народности суто инициируемых девочек одевают в мужское платье. Смысл ритуала инициации заключается в том, чтобы инициируемый, прежде, чем обрести определенный пол, проходит фазу обладания свойствами обоих полов. Древнекитайкая мифология утверждает, что всякое человеческое тело содержит в себе и мужское, и женское начало, хотя в женщине больше представлено «инь», а в мужчине - «ян».

В период матриархата (В.Ф.Зыбковец, 1970) женщины выполняли жреческие функции и играли ведущую роль в жизни общества. После наступления патриархата женщины вытесняются не только из жреческих функций, но начинают занимать все более подчиненное положение в обществе. В работе американского автора Е.Р. Китс (Ellen R. Kintz, 1998) отмечается, что роль женщины во всех этнографических исследованиях описана с патриархальным предубеждением и показывает это на примере описания жизни племени коба народа майя.

Трудно сказать что-либо о сбалансированности гендерных ролей при матриархате, т. к. слишком мало информации сохранилось об этом периоде человечества, но с наступлением патриархата взгляд на женщину как на существо второго сорта стало выраженным достаточно ясно. Это отразилось как на женской, так и на мужской полоролевой идентичности.

В книге А.Ф.Швейгер-Лерхенфельд (А.Ф.Швейгер-Лерхенфельд, 1998) рассматривается жизнь женщин, ее нравы и общественное положение у всех народов земного шара. Данная книга была написана более ста лет назад (конец 19 века) и ее вряд ли можно рассматривать как строгий научный труд. Однако факты, которые в ней приводятся, не противоречат другим работам, например, Дж. Фрэзера (1990, 2001) - известного автора в области этнографии и антропологии.

А. Ф. Швейгер-Лерхенфельд (А. Ф. Швейгер-Лерхенфельд,1998) показывает не просто печальную, а ужасную за редким исключением картину отношения к женщине в конце 19 века.

На всем Кавказе за исключением Тифлиса в Грузии, существовала продажа женщин в рабство в гарем какого-нибудь султана, причем для них это являлось не трагедией, а избавлением от невыносимо тяжелых условий жизни на родине. У большинства народов Кавказа при выдаче замуж сватовство представляло собой торговую сделку.

Такую же картину А.Ф.Швейгер-Лерхенфельда отмечает в Азии и в Малой Азии, исключением которой является христианская Армения, где нет попыток продажи дочерей, и армяне часто женятся по любви.

Интересны наблюдения А. Ф. Швейгер-Лерхенфельда (А.Ф.Швейгер-Лерхенфельд, 1998, с.57-58) о мусульманском браке: «Ислам забоится только о внешности... Жена магометанина не столько его подруга жизни, сколько просто женщина, предназначенная главным образом для пустого развлечения и самых естественных удобств».

В Индокитае и Малайском архипелаге еще сто лет назад бирманские женщины и девушки жили и действовали вполне свободно и независимо. В социальном отношении они были равны мужчинам и беспрепятственно принимали участие во многих делах. Свадебное торжество заканчивалось семейным праздником, после чего начиналось господство жены, а не мужа, как у большинства азиатских народов.

В Сиаме особую любовь народ питал к семье, в которой было невозмутимое согласие. Женщины пользовались некоторой свободой и сравнительно хорошим обращением. В делах наследства преимуществом пользовались члены семьи с материнской стороны.

В Китае и Лаосе «женщина - тень, отголосок». По окончании венчания женщина переставала быть самостоятельным человеком. Изредка муж позволял ей посещать родных или подруг, и то в закрытых носилках, чтобы никто ее не увидел.

Обращение с женщинами в Японии было несколько благоприятнее, чем в Китае, Индии или у мусульманских народов, но в браке права были предоставлены только мужчине, а жена получала одни обязанности.

У народов, находящихся на примитивном уровне развития и населяющих территорию около Южного океана и Австралию, считалось, что женщина не имеет души (христиане до 15 века считали точно также), она занимала очень низкую ступень и терпела сообразное с этим обращение.

В Соединенных Штатах Америки по переписи населения 1870 года (А.Ф.Швейгер-Лерхенфельд, 1998) разница между белыми мужчинами и женщинами составляла полмиллиона в пользу мужчин, поэтому женщина имела некоторую свободу выбора. Однако возникновение феминистского движения говорит все же об отсутствии равенства.

В Центральной и Южной Америке женщина также являлась предметом торга между отцом и кандидатом в мужья и, имея одни обязанности, не имела прав.

В Африке, как у всех первобытных народов, сто лет назад во время пути женщина исполняла роль вьючного животного, т. к., кроме ребенка, несла оружие и имущество мужа. В 10 лет девочек отдавали в жены, в 17 лет они становились матерью, а в 20 - старухой.

Различно было положение женщин в развитой Европе сто лет назад: во Франции, Польше и Англии в социальном плане женщины пользовались некоторым влиянием, а итальянка не играла почти никакой роли. В благополучной теперь Швеции жених при венчании в церкви в знак своей будущей власти держал в одной руке кнут, который он не оставлял даже у самого алтаря.

У славян был развит патриархальный строй, при котором подчиненное положение женщины было нормой, а черногорка вообще была не что иное, как раба, часто даже домашнее и вьючное животное.

Современные исследования отечественных авторов (С.Айвазова 1998, И.В.Бестужев-Лада, О.В.Захарова, 2000) показали наметившиеся XIX веке изменения в подходах к женскому вопросу. Весь XIX век для женщины - это поиск ее социальной идентичности между признанием и отрицанием ее права быть личностью, гражданкой, полноценным членом общества.

Ш. Фурье был первым в истории философом, рассматривавшим социальные отношения пола в качестве основы властных отношений и понимавшим, что гендерная гармония есть необходимая основа гармонизации общественных отношений. Фурье писал, что только в обществе, свободном от эксплуатации и угнетения, возможны равноправные отношения между мужчиной и женщиной. Российские философы на рубеже XIX-XX веков высказывали мысль о конечной андрогинности совершенного человека.

Концепция освобождения женщины основателями марксизма была адекватна своему времени, его явлениям и нормам, эмансипация рассматривалась в марксизме преимущественно сквозь призму социально-экономических явлений, поэтому в центре ее -тема женского труда. Концепция опиралась на демократический идеал «свободы, равенства, братства», но упор в ней был сделан скорее на сюжеты равенства и братства, а уж потом на достижение свободы.

Столетие спустя французский социолог Э. Морен (С.Айвазова 1998) написал, что проблема угнетения женщины сложилась в доклассовую, а может быть и доисторическую эпоху и имеет не столько социологический, сколько антропосоциологический характер.

Как следует из вышеизложенного, женские гендерные роли были связаны главным образом с семьей, поэтому соотношение гендерных ролей в истории общества рассматривалось главным образом с точки зрения брачно-семейных отношений.

С.И. Голод (С.И. Голод, 1998), анализируя развитие взглядов на семью и брак с историко-социологической точки зрения, отмечает, что изменение семейно-брачных отношений связано с переходом учета принадлежности к роду от женской линии к мужской и изменением порядка наследования имущества умершего члена рода к детям умершего. Названные изменения привели на различных стадиях развития общества к различным формам брачных отношений.

Социологические исследования И.С.Голода показывают, что на качество семейных отношений радикально повлияла автономизация брачности, сексуальности и прокреативности. Массовое репродуктивное поведение обособилось от полового и брачного и стало автономным- сексуальность вышла за пределы брака и приобрела в равной мере существенное значение как для мужчин, так и для женщин, что привело к новому сдвигу системы ценностей и отношений. Нестабильность брака И. С.Голод связывает с пониженной ответственностью за судьбу семьи, нравственно-психологической неподготовленностью и изменением представления о соотношении ответственности за брак у мужчин и женщин.

Появление семьи детоцентристского типа привело к новым принципам межполовой и межпоколенной адаптации. Возможность выбора личности партнера в условиях отсутствия раз и навсегда закрепленных ожиданий и гендерных ролей и тенденции к единой морали и искреннему участию к интересам и потребностям друг друга как основополагающим требованиям супругов, требует адаптации партнеров в психологической, духовной, бытовой, сексуальной, информационной, родственной, культурной областях жизни.

Уайнхолд Б. и Уайнхолд Д. (Уайнхолд Б., Уайнхолд Д., 2002), рассматривая проблему созависимостей, используют концепцию Р. Айслер о доминаторном и партнерском обществах, последнее основывалось на единстве, сотрудничестве и удовлетворении взаимных потребностей. Р. Айслер утверждает, что такая эпоха продолжалась 30-40 тысяч лет и стала слабеть примерно в середине четвертого тысячелетия нашей эры, культ женского начал вытесняться культом мужского, что привело к совершенно противоположному типу цивилизации - доминаторному обществу. Эта социальная структура построена на неравенстве и ставит одну часть общества над другой, что и приводит к подчиненному положению женщины по отношению к мужчине и созависимому обществу. Таким образом, с точки зрения Р. Айслер, существующее устройство общества не обеспечивает гармоничного развития ни женщинам, ни мужчинам, а с точки зрения Уайнхолд Б. и Уайнхолд Д. это делает людей пассивными, апатичными, беспомощными, трусливыми и не способными содействовать изменениям, необходимым для прогресса общества.

А. Адлер (А. Адлер, 1998) рассматривал взаимодействие полов в культурологическом аспекте как попытки мужчин сохранить для себя привилегии в сфере разделения труда.

Разработанная Э. Г. Эйдемиллером (Э. Г. Эйдемиллер, 1996) концепция социологизированного семейного наследования как передачи родового семейного сценария показывает, что именно с семьи начинается усвоение гендерных ролей.

Изучая фазы развития семьи, он выявил ряд нормативных стрессоров, которые являются индикатором перехода от одной фазы к другой и качество этого перехода. Рассматривая семью как развивающуюся систему, он показывает, что нормально функционирующая семья может быть описана как фигура, не имеющая искажений, а дисфункциональная семья характеризуется наличием вертикальных стрессоров, которые искажают фигуру и обеспечивают передачу неправильных с точки зрения нормального функционирования семьи поведенческих паттернов от одного поколения другому. Ребенок интериоризует способ обращения с ним и повторяет его при воспитании собственного ребенка, включая и паттерны полоролевого поведения. Э. Г. Эйдемиллер показал, что при передаче семейного сценария транслируются паттерны поведения, а исследования М.И.Лисиной объясняют, что это происходит с помощью интериоризованных с самого раннего возраста образов себя и другого.

Семейные отношения развиваются в контексте конкретных социо-культурных условий а взаимоотношение гендеров, как указывает Ш. Берн (Ш.Берн, 2002), напрямую зависят от социальных норм и социального контекста.

А.Игли (Eagly A.H, 1987) выдвинула предположение о том, что гендерные стереотипы являются социальными нормами. Это означает, что в обществе есть представления о том, что мужчинам и женщинам свойственны определенные наборы конкретных качеств и моделей поведения, и подавляющее большинство людей придерживается этой точки зрения. С точки зрения А.Игли (Eagly A.H, 1987) существует нормативное и информационное давление, из-за которых человек старается соответствовать гендерным ожиданиям.

Подчинение гендерным нормам, как говорит Ш.Берн (Ш.Берн, 2002), может наблюдаться как в поведении, так и в системе верований (одобрение, интериализация) и в системе полоролевой идентификации. Она считает, что больше всего шансов быть полотипизированными у тех, кто имел опыт критического переживания гендерной социализации, когда любое отклонение от половой роли неизбежно влекло за собой жестокие социальные последствия.

Исследования указывают на большой вклад детской литературы, телевидения и разговорного языка в стереотипное восприятие мужчин и женщин. Определенную роль в развитии поло-типичных навыков и качеств имеют и детские игрушки, которые формируют гендерные предпочтения социальным окружением в самом раннем детстве.

Влияние мифологического дихотомического подхода к вопросам пола отражается и в результатах исследований ученых, которые утверждают, что различия между полами значимы, при наличии других исследований, которые показывают, что заметных различий между полами не наблюдается. Социобиологи и эволюционные психологи имеют свою точку зрения, объясняющую отличия в поведении мужчин и женщин в ходе естественного отбора, так как способствовали выживанию. И хотя давно проблема первобытного выживания уже не стоит, такую точку зрения до сих пор пытаются рассматривать как актуальную, например, В.А.Геводакян в своей эволюционной теории пола до сих пор придерживается биологизаторского подхода.

Г. Крайг (Г. Крайг, 2000) считает, что даже действительно существующие различия между мужчинами и женщинами оказываются весьма незначительными и поддаются изменению в ходе обучения, при перемене жизненного уклада и социальных ожиданий. Однако, поскольку индивиду любого пола присуще наличие гормонов обоего пола, эти различия не являются чем-то совершенно противоположным.

Несмотря на то, что результаты исследований не подтверждают существование сильных половых различий в эмпатии и эмоциональности, общепринятые стереотипы соответствуют противоположной точке зрения.

Долгое время ученые считали, что мужчина психологически более здоров, если он соответствует традиционным представлениям о мужественности. Теперь все большее распространение получает точка зрения, что мужская гендерная роль может быть источником тревоги и напряжения из-за того, что некоторые ее аспекты дисфункциональны и противоречивы. Исследованиями доказано, что сам факт выражения эмоции человеком и способ, которым он это делает, сильно зависит от гендерных норм, т. е. о стереотипных представлениях, предписывающих гендерам соответствующее поведение.

Компоненты мужской роли - норма успешности/статуса, норма умственной твердости, норма физической твердости предъявляют к мужчинам требования, которые противоречат человеческой природе и часто являются стрессорами даже для тех мужчин, которые могут им следовать.

Наиболее опасной для здоровья мужчин является норма эмоциональной твердости, которая подразумевает, что мужчины не должны выражать чувства, показывать эмоциональную слабость и обязаны сами решать собственные проблемы. В работе И. С. Кагана (И. С. Каган, 1991) приведены результаты обследования мужчин, перенесших инфаркт. Оказалось, что эти мужчины имели психологию подростков, не принявших свою женскую составляющую. Причины того, что мужчины получают меньшую эмоциональную поддержку со стороны и имеют меньше подлинно близких отношений, кроются именно в этом запрете на проявление эмоций и часто приводят к сердечно-сосудистым заболеваниям.

Исследования выявили, что в наше время традиционная мужская роль принимается относительно слабо. Ранняя социализация и кажущееся одобрение окружающих традиционной роли, отсутствие поддержки новых способов поведения со стороны социальных учреждений — все это тормозит фундаментальные перемены в мужской роли.

Поскольку наши ожидания и стереотипы приводят к тому, что мы замечаем лишь случаи, подтверждающие то, во что мы уже верим, то между гендером и определенными навыками, способностями или поведением могут возникать иллюзорные корреляции. Люди часто видят такие корреляции, основываясь на весьма редких, но ярких примерах, а то, что встречается у другого гендера, рассматривать как некий артефакт. Например, А.Ф.Швейгер-Лерхенфельд (А.Ф.Швейгер- Лерхенфельд, 1998) рассказывая про амазонку курдов Кара-Фатьму, имеющую историческую известность, замечает, что она не имела в себе ничего женственного.

Гендерные стереотипы могут влиять на поведение по отношению к своему и противоположному полу. Гендерная сегрегация в вопросах распределения социальных ролей и выбора друзей способствует тому, что представитель другого пола воспринимается как нечто противоположное. Подчеркивание гендерных различий вносит вклад в формирование пристрастного отношения к своему гендеру и предубежденного к другому и провоцирует возникновение конфликтов. (Бытовые предрассудки по поводу того, что «Все мужчины -....», а «Все женщины -...»). На базе подобного рода предубеждений и возникают пословицы типа: «Люби жену как душу, тряси ее как грушу», «Жена не квашня, встала и пошла» (Россия) или «У кого жена, у того нужда», «Мать да три дочери - четыре дьявола для отца» (Италия), которые выдаются за народную мудрость.

А.Адлер (А.Адлер, 1998) утверждает, что мужчины постоянно стремятся к господству над женщинами, а женщины постоянно выражают недовольство по поводу мужских привилегий, что приводит к постоянному нарушению психологической гармонии, в результате чего страдают оба пола.

А.Адлер (А.Адлер, 1998) говорит о том, что превосходство мужского начала обнаруживается уже при рождении и далее усиливается, когда он наблюдает, что женщины занимаются менее привлекательными видами деятельности и сами не всегда уверены в своей равноценности с мужчинами. Преимущества мужской роли являются большим соблазном для девочек, которые предпочитают только те игры и такую активность, что по физическим характеристикам могли бы быть присущи мальчикам. Т.к. девочкам постоянно и в различных вариантах подчеркивается, что они ни на что не способны, они и сами начинают в это верить, хотя нельзя сказать, что такое положение дел их удовлетворяет, т. е. эмоционально женская роль женщинами не принимается. А. Адлер выделил три типа женщин, борются против женской доли: а) пытающиеся противостоять посредством мужских качеств- б) женщины, которые демонстрирует покорность, смирение, послушание и невероятную степень приспособляемости, при этом демонстрируя, что «такая жизнь не в радость- в) не отвергают женскую роль как таковую, испытывают мучительные чувства от того, что, будучи существами не высшего порядка, вынуждены влачить второстепенную роль.

Присущие нам от рождения тенденции обработки информации наряду с особенностями нашей культуры, в которой подчеркиваются гендерные различия, частично ответственны за гендерную категоризацию. Кроме того, индивид может испытывать эмоциональную заинтересованность в том, чтобы видеть гендеры различными, так как частично его социальная идентичность берет начало от гендерных категорий.

Положительная идентификация со своим гендером может стать мощным источником формирования чувства полоролевой идентичности, а принижение достоинств противоположного гендера способно повысить самооценку.

Несмотря на то, что разделение труда на основе половой принадлежности присуще всем культурам и имеются значительные межкультурные отклонения в представлении о гендерных ролях, в мире в целом женщины придерживаются более эгалитарных взглядов, чем мужчины, когда дело касается гендерно-ролевой идеологии (Ш.Берн, 2002).

Историю развития гендерных отношений в России можно условно разбить на 6 основных культурно-исторических периодов формирования полоролевой идентичности:

1) патриархальная Россия до начала XX века- 2) период формирования феминистского движения в России- 3) краткий период сексуального равенства от революции 1917 года до середины 30-х годов- 4) сталинский период патриархального крена- 5) некоторое выравнивание патриархального крена и одновременное размывание требований к мужчинам и женщинам (Моральный кодекс строителя коммунизма)- 6) переход к рыночной экономике с выраженным патриархальным креном.

B. И.Немирович -Данченко в статье о русских женщинах (А.Ф.Швейгер-Лерхенфельд,1998) пишет, что при Иване Грозном семья напоминала на монастырь: отец был игуменом, которому все остальные должны были беспрекословно подчиняться. Именно в этот период развилась в женщине добродетель смирения, которую часто превыше всего ставили наши предки. Возможно, отец Сильвестр, будучи наставником Ивана Грозного, написал свой «Домострой» (Н.Шмелев, 1996), пытаясь как-то повлиять на ситуацию. Его «Домострой» включает 67 пунктов, которые мирянину Руси предписывают, как надо жить (раз писал как надо, то так уж точно не было).

В истории России мужское начало доминирует даже тогда, когда государством управляют женщины. Так было в XVIII веке при обеих Екатеринах и Елизавете. Императрицы правили, представляя систему власти, выстроенную на мужском авторитете, и не собирались изменять отношения господства-подчинения с учетом общих женских интересов.

Первым российским деятелем, который интуитивно почувствовал взаимосвязь темы женского равноправия, женской эмансипации и модернизации, был Петр Великий, приказавший женщинам покинуть терема, являться на придворные «ассамблеи», одевшись и причесавшись по-европейски, желательно, разбираясь в том, что происходит в жизни двора и мира.

C.Айвазова (С. Айвазова, 1998) высказывает мысль, что в патриархальной России семья держалась не на авторитете взрослого мужчины, который во всех патриархальных обществах был главой семьи, а на авторитете его родителей, причем обоих - отца и матери. Подчинение родителям не позволяло мужчине чувствовать себя взрослым, совершенно самостоятельным и независимым существом, не говоря уж о женщине. Но зато когда женщина переходила на роль бабушки, ее влияние в доме резко возрастало. Об остаточных элементах материнского права в семье говорит культ бабушки, как утверждает С.Айвазова (С. Айвазова, 1998). О том же свидетельствует и сохранявшееся за женщиной право на участие в жизни общины, мира, если муж отбывал на заработки, или в случае ее вдовства- а также право русской женщины на раздельное владение своим имуществом в браке. Можно предположить, что может быть вследствие патриархальности русской жизни, женщина не была существом абсолютно зависимым от мужчины. Скорее всего, поскольку и мужчина, и женщина находились под опекой мира, общины, государства, в значительной мере взявшего на себя еще и функции рода, то между ними существовало некое подобие равенства в рабстве - в рабской зависимости от всех этих властных структур.

Таким образом, на женскую полоролевую идентичность влиял ее семейный статус -от подчиненного положения в молодости (С.Айвазова, 1998) к авторитету в старости. Изменение семейного статуса влияло и на полоролевую идентичность мужчины, он занимал место своего отца.

С конца XVIII века великие буржуазные революции провозглашают наступление эры прав человека и заявляют о свободе и равенстве всех людей перед законом. В таком историческом контексте на протяжении XIX-XX веков складывается движение за права женщин, которое чаще всего принимает формы женского движения. Его концептуальным обоснованием занимается российский феминизм, «который можно назвать философией или идеологией даже не столько собственно женского равноправия, сколько освобождения личности из-под репрессивной власти рода, отделения, автономизации индивида от родового начала» (С.Айвазова, 1998, с.4). Речь шла о процессе эмансипации, или автономизации, как об освобождении каждого человека от «рабства принуждающей объективности», «от власти общего, родового», оформленного в нормы патриархата. Для России такой поворот проблемы означал попытку выйти за пределы ее традиционной культуры, заглянуть за ее горизонт, по крайней мере, в том, что касалось обоснования роли и назначения женщины, новых отношений между полами.

Первой проблемой, которую попытались решить активистки первого феминистского движения, была проблема женского труда и женского образования. Благодаря их усилиям к началу XX века Россия стояла на одном из первых мест в Европе по числу женщин, получивших высшее образование.

В начале XX века в передовом слое русского общества женщины чувствовали себя не менее полноценными людьми, чем мужчины. Почти во всех больших городах России существовали женские курсы, как высшие, так и медицинские, а также политехнические, сельскохозяйственные, архитектурные и др. Они являлись источниками образования для женщин. Своим возникновением практически все эти курсы были обязаны частной и общественной инициативе и влиянию женщин. Вопрос о гражданских и политических правах женщин в этот период не вставал уже потому, что этих прав в России не имел никто.

После революции 1905 года Манифестом от 17 октября мужская половина населения после получила определенные гражданские и политические права и свободы, но Закон от 6 августа 1905 года о лишении женщин избирательных прав, приравнявших их к несовершеннолетним, слабоумным и состоящим под судом, не был отменен. С этого момента наступает второй период в развитии женского движения - период его организационного оформления. Кульминационным моментом развития женского движения в эти годы стал I Всероссийский женский съезд, который проходил в Санкт-Петербурге в декабре 1908 года по инициативе «Русского женского взаимно-благотворительного общества» и собрал более 1000 участников.

В одном из выступлений говорилось о том, что одним из главных препятствий к решению проблемы равноправия с мужчинами являются сами женщины. Вторым препятствием и самым существенным называлось то громадное большинство мужчин, которое считает женщину своей собственностью и признает ее низшим существом. Для того чтобы признать в женщине человека, равного себе, одни мужчины требуют от нее героических подвигов, другие - исполнения воинской повинности, третьи совсем не желают вникнуть в этот вопрос, четвертые прикрывают свое отрицательное отношение галантными фразами, что женщины и без прав управляют мужчинами. Прошло почти сто лет, а в России на уровне бытового сознания в данном вопросе существенных изменений не произошло, несмотря на то, что культурно-исторические условия изменились радикально.

«Гендерные роли, стереотипы, автостереотипы и связанные с ними социальные установки регулируются на глубинном ментальном уровне общественного сознания и сами влияют на него (как наиболее стабильные, уходящие корнями в далекое прошлое, передающиеся из поколения в поколение, менее подверженные изменениям в ходе развития общества). Этот ментальный уровень формируется в ходе долгой истории развития общества и имеет самые различные аспекты, как-то: исторический, социальный, экономический, культурный, религиозный, политический» (О.В.Митина, В.Ф.Петренко, 2000, с.68).

Как пишет С. Айвазова (С. Айвазова, 1998), раз началом всеобщего рабства было порабощение женщины, то началом всеобщего равенства будет освобождение женщины. Но это освобождение зависит всецело и исключительно от самой женщины, от степени развития в ней самосознания. Она также говорит о том, что однополое законодательство исказило не только женскую, но и мужскую природу, развив в них эгоизм, жестокость, злоупотребление грубой силой, высокомерие и самомнение. Правовое рабство женщины выработало в ней покорность судьбе, рабскую угодливость, зависть, хитрость, лживость и полное отсутствие чувства достоинства своей личности как женщины.

По статистике того времени заболеваемость крестьянок в два раза превосходила заболеваемость мужчин, при этом главный процент заболеваний выпадал на репродуктивный период- годы зрелости (30-40 лет) соответствовали усиленной смертности женщин, вдвое превышающей смертность мужчин (С.Айвазова,1998).

По закону начала ХХ века при перемене постоянного жительства мужа жена должна следовать за ним, получить вид на жительство и наняться на работу она могла только с согласия мужа.

Таким образом, к революции 1917 года гендерные отношения в России в основной своей массе соответствовали патриархальным устоям.

Принятая в июле 1918 года первая советская Конституция закрепила политическое и гражданское равноправие женщин и мужчин.

Гендерные отношения в этот период приобретают форму своеобразной симметрии их равно жестким подчинением «социуму власти» (С.Айвазова, 1998). Теоретиками марксистской философии материнство рассматривалось как женская физиологическая функция, что предполагало чисто телесное явление, лишенное психологической и социальной стороны. Ему предписывалось быть фактором, не оказывающим влияния на субъективную женскую идентичность.

С 1917 года до начала 30-х годов действовал семейный кодекс, который объявлял семью свободной от религии и церковной регистрации брака и до предела упрощавший процедуру отцовства.

Идеология «советской семьи», пришедшая на смену «сексуальной революции», становится еще одним компонентом официальной идентичности советской женщины. Видимыми признаками этой идентичности являлись свобода выбора брачного партнера и материнство при поддержке государства.

Однако, по мере того, как государство брало под опеку семью, советское законодательство в отношении женщин стало иметь скрыто дискриминационный характер. Предусматривавшаяся им система «льготных», охранных мер «по защите материнства и детства» не только подрывала правовой статус женщин, но практически вытесняя мужчину из семьи, она позволяла открыть пространство частной жизни, сделать его доступным для государственного вмешательства и контроля (Ю.В.Градскова, 2000, с. 5).

Важно отметить, что после принятия новых ориентиров советская семья осталась асимметричной, в ней рельефнее обозначилась фигура матери, функция которой многократно усложнилась. Мать отвечает за рождение и воспитание детей, за быт семьи, несет на себе весь домашний труд и, помимо этого, материально поддерживает семью своей зарплатой. Реформа школьного образования, осуществленная в военном 1943 году и предусматривавшая раздельное обучение мальчиков и девочек, еще откровеннее обнаружила радикальные перемены в подходе государства к социальным отношениям между полами: мальчик в этой новой парадигме должен был быть готовым исполнять функции «бойца» на фронте и в тылу, а девочка - «матери» и «сознательной воспитательницы» детей.

Только после смерти Сталина в 50-е годы откровенно патриархальный крен в государственной политике начинает выравниваться, а противоречия в законодательстве о социальном статусе женщин постепенно сниматься и отчасти загоняться внутрь.

Помимо официальной политики, на формирование идентичности советской женщины оказывало фактическое неравенство в распределении семейных обязанностей между мужчиной и женщиной. По данным различных источников, женщины разных специальностей в 1970-е гг. работали на двух работах от 12 до 14 часов в день. Несмотря на все заявления о равенстве, распределение власти внутри многих рабочих, и тем более крестьянских семей, оставалась приблизительно таким же, как до революции (Ю. Б.Рюриков, 1986).

Позицию мужчины в советской семье по отношению к ребенку кратко можно было охарактеризовать как «преимущественно отсутствующую». Советский мужчина, недавно вышедший из патриархальной семьи, стремился сохранить свои права, но позволял себе не принимать на себя всех обязанностей. Качество воспитания и образования детей почти всегда служили для женщины (и намного реже мужчины) фактором, влияющим на ее общественный статус (Ю.В.Градскова, 2000, Ю.Б.Рюриков, 1986). Место отца в семье заняло государство, и полоролевая идентичность мужчин стала больше связываться с реализацией профессиональных функций.

Таким образом, условия формирования полоролевой идентичности женщин до и послевоенного периода вплоть до начала 90-х годов происходили в условиях двойного стандарта: провозглашенная ориентация на социальное равенство привела к тому, что независимо от пола, надо получить образование и работу- семья, таким образом, для женщины «дополнительная» и не всегда привлекательная сфера реализации. Мужская полоролевая идентичность формируется прежде всего как результат отождествления с некоторой статусной позицией или социальным мифом «каким должен быть мужчина», которая носит дихотомический характер и является диффузной, легко уязвимой и очень ригидной (Ю.И.Алешина, А.С.Волович, 1991). Таким образом, патриархальные условия полоролевой идентичности размываются и способствуют формированию личности среднего пола.

В 1992 году новое российское государство делает окончательный выбор в пользу либерализации экономики. Для женщин этот курс означает конец всей прежней системы отношений с государством. Возникает частный сектор, более динамичный, с высокооплачиваемым трудом, который отторгает женщин как невыгодную рабочую силу. Происходит выталкивание женщин из сферы общественного производства и усиление патриархальных устоев, что сказывается как на женской, так и мужской полоролевой идентичности.

Одним из болезненных проявлений очевидной асимметрии в отношениях между полами следует считать насилие над женщинами, принявшее самые разные формы: изнасилование, в том числе в условиях вооруженных конфликтов, насилие в семье, как известно из статистических данные, каждая третья женщина подвергается насилию в семье.

Насилие над женщинами провоцируется еще и тем общим подходом к ней как к существу второго сорта, который все прочнее утверждается в последние годы и проявляется в конкретных фактах и цифрах. Так, по данным Генеральной прокуратуры, в 1993 году было зарегистрировано 332 тыс. преступлений, жертвами которых стали женщины, в их числе - 14 тыс. изнасилований. В семейных баталиях погибло 15 тыс. женщин, а 56 тыс. получили тяжелые телесные повреждения (О. Здравомыслова, М. Арутюнян, 1998).

При явном преобладании женщин среди специалистов с высшим и средним образованием, их число среди руководителей предприятий незначительно (8-11%). В пирамиде государственной власти доля женщин на протяжении последних десяти лет не превышала 10% (О.Здравомыслова, М.Арутюнян, 1998).

Патриархальные настроения снова начинают преобладать в общественном мнении во всех его вариантах - от крайне правого до демократического. Как пишет С. Айвазова (1998), изменения в политической и экономической жизни России в 80-90-х годах, спровоцировали очередное нарушение равновесия в структуре гендерных отношений. В 1989 году была отменена система квот представленности женщин в структурах законодательной власти эпохи социализма, вместе с ней рухнул декоративный фасад активного женского участия в делах общества.

Судя по данным, полученным О.Здравомысловой и М.Арутюнян (О.Здравомыслова, М. Арутюнян, 1998) в современной семье отсутствуют авторитарно-иерархические отношения - нет жесткого подчинения одного пола другому. Причем нет ни бесспорного, как бы формализованного признания авторитета отца, ни полного контроля над жизнью семьи со стороны матери. Значительная часть современных российских мужчин и женщин придерживается установок, в которых представления о равенстве полов прекрасно уживаются с патриархальными стереотипами. Данные сравнительных социологических исследований, проводившихся в 1991-1994 годах, приведенные авторами, иллюстрируют проявление гендерных противоречий на социальном, межличностном и семейном уровнях.

Исследователи (О.Здравомыслова, М.Арутюнян, 1998) высказывают предположение, что опрошенные «нарисовали» портрет двух в духовном и социальном смысле гомосексуальных субкультур, ориентированных на отношения доверия, понимания, поддержки, уважения, подражания, равно как и открытой, осознанной борьбы преимущественно внутри собственного пола. При этом в сознании опрошенных, особенно женщин, «эмоциональная поддержка» со стороны представителей противоположного пола каким-то образом умудряется сочетаться с отсутствием доверия и понимания.

Интересен тот факт, что российские женщины в огромном большинстве абсолютно отрицают наличие какой-либо конфликтной зоны в отношениях с мужчинами. Так, отвергают наличие конфликтов с мужчинами в своей жизни 80% российских женщин, а совершенно категорически - 68%. Очевидно, это происходит вследствие того, что борьба между полами, проявляющаяся столь явной при анализе данных, почти не осознается самими женщинами, по крайней мере, не относится ими к сфере собственного личного опыта. Вытеснение из сознания реальных процессов конкуренции и конфликтности как в частной жизни, так и в профессиональной сфере не только является следствием недоверия и отчуждения между полами, но и усиливает этот разрыв. Напряжение между жизненной реальностью и установками растет. Это проявилось в исследовании О.В.Митиной, В.Ф.Петренко (О.В.Митина, В.Ф.Петренко, 2000) кросскультурных стереотипов женского поведения в России и США в том, что у американок более позитивное отношение к себе самим, чем у российских женщин. Понятие «идеал» для американских респонденток оказалось ближе к реальному образу я сама, а образ счастливой женщины - более значим для россиянок. Российские респондентки более категоричны в своем отвержении роли презираемых женщин, нежели американские.

Данные работы О.В.Митиной, В.Ф.Петренко (О.В.Митина, В.Ф.Петренко, 2000) показывают, что гендерные установки у мужчин и женщин в рамках одной культуры сходны в значительно большей степени, чем между представителями одного гендера из разных культур.

Эти исследования свидетельствуют о том, что в представлениях о гендерных ролях и стереотипах люди едины в рамках одной культуры и не существует особого «женского мнения» (О.В.Митина, В.Ф.Петренко, 2000, с.72).

Проблема гендерных отношений в России усугубляется и демографической ситуацией. М.Артемьева (М.Артемьева, 2003) приводит прогнозы демографов, по которым к 2016 году в России численность мужского населения в возрасте 17-19 лет сократится с 3,5 млн. человек до 2 млн. человек. К 2050 году в России будет жить менее 115 млн. человек, и самую большую долю российского народа при этом составят женщины пожилого возраста.

По данным последней переписи населения в России представителей сильной половины человечества на 10 млн. меньше.

На сегодняшний день уровень мужской смертности в 4 раза выше женской и растет быстрее чем у женщин, за счет различных болезней и несчастных случаев и приближает ситуацию к военному времени. Сегодня число самоубийц среди мужчин по сравнению с женщинами в некоторых регионах России превышает в 7-12 раз.

Существует еще одна огромная проблема среди мужского населения, принимавшего участие в боевых действиях - это послевоенная адаптация в семье и в обществе. У большинства участников боевых действий в мирной жизни нередко присутствует недоверие, вынесенное с войны. Из-за этого чувства ветераны, как правило, избегают врачей, психологов, замыкаются в себе, редко выходят на доверительные отношения с близкими людьми. К сожалению, отечественное законодательство не стимулирует отцовство. Не закреплены в семейном законодательстве долгосрочная ответственность мужчины в области прав и обязанностей как отца, нет статьи в защиту отца при разводе. Права отца после развода оказываются ущемленными.

По данным М. Артемьевой (М. Артемьева, 2003) «мужскими» проблемами вплотную и комплексно занимаются всего только два учреждения в мире: за рубежом - Ресурсный центр для мужчин штата Массачусетс (США) и в России - Краевой Кризисный центр для мужчин в г. Барнауле Алтайского края.

Первым вопрос о гармоничном сосуществовании полов в отечественной литературе поставил В.И.Вернадский (В.И.Вернадский, 1993) в начале 20-х годов 20 века, который считал, что основой взаимоотношений молодых людей должна быть «здоровая чувственность», затем в 70-80 гг - Ю.Б.Рюриков (Ю.Б.Рюриков, 1967, 1986), который высказал мысль о том, что следующий период жизни человечества должен соответствовать биархатным отношениям.

К. Бойченко (К. Бойченко, 2003) выделяет три стратегии, отражающие тип мужественности, который проявляется в заботе о других, а не в жестокости: 1) ответственность в отношении детей, т. к. не только женщины имеют детей, но и мужчины- 2) умение брать на себя ответственность за свои собственные действия- 3) ответственность перед обществом.

Равноправие с точки зрения К.Бойченко является новым как для женщин, так и для мужчин, ввиду многовековых предрассудков, традиций и культурных форм. Как показал вышеприведенный анализ, в России преобладали патриархальные взаимоотношения между полами. Краткие периоды, связанные с феминистским движением и сексуальной революцией в первые годы советской власти не затронули основную часть крестьянского и рабочего населения России. Вероятно, это объясняет живучесть старых патриархальных стереотипов, несмотря на изменившиеся исторические условия.

Подводя итоги из вышеизложенного, отметим, что:

1) отношение к женщине как существу второго сорта даже в период патриархата существовало не всегда и не везде, а ее закабаление связано скорее не с биологическими, а социальными причинами, при этом отношение к женщине прямо связано со степенью развития общества-

2) в странах, находящихся на низкой ступени развития, где женщина с рождения унижена и воля к сопротивлению подавлена изначально, она безропотно принимает свою женскую роль и проблем с полоролевой идентичностью у нее нет-

3) в развитых странах отношение к женщинам как низшим существам приводит к тому, что девочки, а потом и женщины эмоционально отвергают навязанную мужчинами женскую роль и выражают либо явный, либо скрытый протест, в результате чего страдают оба пола-

4) тип семейного родового опыта передается от старшего поколения последующим, поэтому состояние семьи сегодня определяет ее будущее-

5) для различных культурно-исторических условий существуют свои образы гендерных ролей, имеющие свою аффективную окрашенность и которые интериоризуются ребенком в процессе развития и транслируются следующим поколениям-

6) гендерное неблагополучие в России, связанное с недоверием между полами, ориентации на маскулинность, сочетанием представления о равенстве полов с патриархальными стереотипами и вытеснением конфликтности ситуации из сознания, имеет давние исторические корни.<< ПредыдушаяСледующая >>
Внимание, только СЕГОДНЯ!