Роль академии наук

Видео: Новое унижение Академии наук

С вовлечением России в общий процесс мирового культурного и научного развития, с установлением прочных и постоянных научных связей с передовыми странами Западной Европы все более насущным становилось создание в стране научных учреждений. Академия наук, задуманная Петром I как централизованная государственная форма организации научных исследований, должна была стать и центром распространения в стране научных знаний, а также подготовки национальных научных кадров.

Среди наук, которыми должна была заниматься академия, была и медицина. Первоначальная структура нового научного учреждения предусматривала существование трех отделений (классов). Второй, так называемый физический класс, включал и медицин- ские науки (анатомию, физиологию, химию). Кроме того, при академии должен был функционировать университет, в котором предусматривался среди других и медицинский факультет. Лекции здесь должны были читать академики физического класса.

Медициной (в основном анатомией и физиологией) в Петербургской академии наук занимались видные ученые. Это был прежде всего Даниил Бернулли (1700-1782) - известный математик, физик, физиолог. В Академии наук он выполнил ряд важных исследований по физиологии, в частности сформулировал уравнение, впоследствии названное «уравнением Бернулли». Леонард Эйлер (1707-1783), крупнейший математик, механик и физик, занимался самыми разнообразными исследованиями, среди которых были и «работы полуфизиологического характера».

Перспективным исследователем был Иосия Вейтбрехт (1702- 1747). Уроженец Германии, он изучал медицину в Тюбингене, а в Россию переселился из Вюртемберга в 1725 г. В Петербургской академии наук Вейтбрехт быстро вырос в крупного ученого - анатома и физиолога. Как профессор анатомии, «отправляя сие звание, он разнимал огромное число человечьих трупов», что дало

ему возможность написать ряд оригинальных работ по анатомии. Его ценнейшим научным трудом стал трактат «Синдесмология или история связок человеческого тела, стройно изложенная в соответствии с анатомическими наблюдениями, иллюстрирован- ная рисунками, специально сделанными Вейтбрехтом, доктором медицины, членом Петербургской Академии наук и профессором физиологии» (1742). Этот научный труд - первое руководство по синдесмологии, чрезвычайно важное для хирургов, был впоследствии переведен и издан в Париже на французском (1752) и в Страсбурге на немецком (1779) языках. Вейтбрехт по праву считается основоположником учения о связках, а Россия - родиной первой в мире монографии по синдесмологии.

Плодотворно работал в Петербургской академии наук Иоганн Дювернуа (1691-1750)- до приезда в Россию он жил в Германии и был экстраординарным профессором в университете Тюбингена. В Петербурге он часто выступал с лекциями и научными докладами, производил вскрытия трупов, приготовил много различных анатомических препаратов и скелетов животных.

Одна из наиболее ярких страниц деятельности Петербургской Академии наук, ставшей в век Просвещения передовым научным центром Европы, связана с гениальным ученым-энциклопедистом Михаилом Ломоносовым. Выдающийся естествоиспытатель, страстный борец за просвещение и культуру, он оказал огромное влияние на развитие отечественной науки. Постоянный интерес проявлял Ломоносов и к медицине. Ученый-мыслитель, он подчеркивал необходимость построения практической медицины на основе знаний науки, прежде всего анатомии. Его внимание привлекала и физиология, особенно физиология нервной системы, органов чувств, цветоощущения и цветного зрения. Ломоносов сознавал необходимость того, чтобы практическая медицина была основана только на данных науки.

Заботился Ломоносов и о подготовке российских хирургов. Известен, например, факт, когда один из немногочисленных «акаде- мических студентов», солдатский сын Герасим Шпынев, в 1762 г. попросил отправить его за границу для обучения хирургии. Однако академия отказала ему. Ломоносов вступился за солдатского сына, правда, хирургом Шпынев так, видимо, и не стал.

Главное, наиболее существенное, наиболее плодотворное влияние, оказанное М.В. Ломоносовым на развитие русской медицины, как правильно отметил историк медицины С.М. Громбах, проявилось не столько в частных вопросах, сколько в общем характере подхода к решению этих вопросов, в мировоззрении и миропонимании, свойственных передовым русским врачам XVIII и начала XIX вв. Ломоносовское влияние сказалось, конечно, и в распространении экспериментального метода исследования в отечественной медицине и хирургии. Анатомические и анатомофизиологические исследования, выполненные учеными Петербургской академии наук, не только способствовали развитию и совершенствованию оперативного мастерства, но и содействовали становлению наиболее передового анатомического направления в хирургии. Стоит пожалеть, что таких исследований было немного. Гораздо больше практическая медицина и хирургия получили от повседневной практики докторов, операторов, лекарей генеральных и других госпиталей, от деятельности преподавателей и профессоров госпитальных школ, обучавших будущих врачей и хирургов.

Московский генеральный госпиталь, который возглавлял Николай Бидлоо, почти целое десятилетие оставался флагманом рос- сийской медицины и хирургии. Главным в его деятельности были «лечение болящих людей» и подготовка лекарей: и тому и другому доктор Бидлоо уделял много внимания, так как работу главного доктора госпиталя он совмещал с руководством госпитальной школой. В госпитале он сам делал все хирургические операции и только маловажные поручал другим лекарям.

Например, Бидлоо успешно занимался «выятием ядер» (опухолей) из человеческого тела и настойчиво учил этому искусству своих учеников. Он предложил свою технику ампутации молочной железы по поводу рака и изобрел ряд инструментов для этой операции. При ампутации молочной железы он рекомендовал расширить объем оперативного вмешательства - удалять часть большого грудного мускула при прорастании его опухолью, указывал на вред сопутствовавших послеоперационных кровотечений.

Несмотря на то что сам Бидлоо был незаурядным хирургом, высокообразованным теоретиком и многоопытным практиком, будущих медиков он учил применять наиболее рациональные методы. Так, рассказывая об аневризмах, истинной и ложной, он обращал внимание на особо опасную ложную аневризму, возникающую из-за рассечения или разрывов артерии, подчеркивая, что она «может закончиться смертельно, если ее не предотвратить».

Доктор Бидлоо показывал и предметно обучал, как надо производить операции при аневризме: детально описывая ход этой операции, употребление турникета, он указывал, что на заключительном этапе «игла с нитью проводится под артерией, а нить над раной завязывается хирургическим узлом», рану заполняют паклей, поверх кладут салфетку, пластырь, три компресса и повязку.

При лечении варикса (расширения вен) рекомендовалось применять три способа - стягивание, сдавление или перевязывание, разрез, причем доктор Бидлоо не отвергал такой радикальной разновидности третьего метода, как перевязка сосуда по обеим сторонам опухоли с последующим вскрытием и выдавливанием кровяного сгустка. Характерно, что он обращал внимание и на такую, сравнительно новую тогда операцию, которую он, очевидно, производил сам, как шов сухожилий. Эта операция была известна еще Авиценне, но затем о ней забыли, и лишь в конце XVII в. о ней сообщил французский хирург Жан Бьенез.

В начале века Просвещения хирургия располагала уже довольно большим набором различных хирургических инструментов. В России, как свидетельствует сохранившееся доныне в Государственном Эрмитаже (Санкт-Петербург) собрание Петра I, их было достаточно много. Ведь уже в 1719 г. по словесному указу Петра I велено было при Главной аптеке в Аптекарском огороде выделывать лекарские инструменты: была создана мастеровая изба, ставшая впоследствии медико-инструментальным заводом. Русские мастера-умельцы выпускали здесь «самонужнейшие» хирургические инструменты.

Доктор Бидлоо применял большинство готовившихся в России и привозимых из-за границы инструментов, хотя в своем труде описывал лишь важнейшие из них, рекомендуя, как ими пользоваться, в каких случаях они могут потребоваться. Например, для подрезания, разделения, вырезания необходимы были различные скальпели, прямые, изогнутые и серповидные ножницы. Для операций удаления требовались бритва, прямой и серповидный скальпели, скальпель и ланцет для вскрытия апостем (нарывов), разнообразные прижигатели, щипцы для пережатия перерезанного сосуда, зонд для исследования ран и язв, соскабливающий скальпель для удаления кариозных частей, ложка для порошков, элеватор для приподнимания сдавленных костей черепа, пилка для выпиливания зараженного участка между двумя суставами пальцев.

В то же время Бидлоо не забывал и о таких обязательных принадлежностях хирургических операций, как турунды из корпии, полотна или губки- канюли из серебра, золота или свинца- салфетки из корпии, пакли или льна- пластыри, компрессы, подушечки и различные повязки - все это он использовал в своей повседневной практике, со всем этим знакомил своих учеников - будущих врачей или, как их поначалу называли, медико-хирургов. Обо всем этом сообщалось в первом разделе обучения в госпитальной школе - сейчас такой курс входит в программу общей (или пропедевтической) хирургии. Только овладев этими необходимыми начальными знаниями, будущие врачи приступали к изучению «хирургических операций от головы до пят».

Доктор Бидлоо знакомил своих учеников с широким кругом операций, применявшихся тогда в хирургии. Скорее всего, большинство из них он использовал в своей хирургической практике и демонстрировал своим воспитанникам. Обучая оперативным вмешательствам, Бидлоо подробно описывал показания и противопоказания к ним, скрупулезно перечислял необходимый аппарат операции, т.е. инструменты, перевязочные материалы, лекарства - все, что может потребоваться во время проведения хирургического вмешательства. Далее следовали дополнительные методические указания - такие, например, как, где, в каком помещении следует производить ту или иную операцию, в каких условиях - в тепле или в холоде- тогда все это считалось чрезвычайно важным. Затем уже объяснялась техника операций - начиная от первых разрезов, от оперативного доступа, и кончая перевязкой раны и предупре- ждением возможных осложнений. По этой общей схеме объяснял он своим ученикам операции на голове, шее, груди, внизу живота, на конечностях, а также операции и перевязывание переломов, перевязывание и закрепление вывихнутых костей, операции извлечения инородных тел и операции опухолей.

Бидлоо излагал своим ученикам полный курс хирургии того времени и, естественно, сообщал о различных методах лечения тех или иных заболеваний, об использовании разных оперативных методов. Однако он не просто механически перечислял существовавшие операции, но и выделял из них наиболее рациональные- критерием чаще всего служил его собственный опыт. Например, упомянув, что после операции аневризмы «некоторые предпочитают закрывать артерию прижигателем», Бидлоо не рекомендовал

делать этого, «ибо при отделении эшары вновь вытекает кровь». Перечислив методы лечения варикса, он фактически высказывался за наиболее радикальный из них - перевязку сосуда.

Указав на существовавшие многочисленные способы сшивания наружных покровов после ушивания раны кишки, Бидлоо отвергал все, кроме использовавшегося им самим шва с помощью двух игл. Он не просто критиковал, а высмеивал применявшийся многими метод зондирования инородных тел в ране восковой свечой, решительно высказываясь за использование металлических инструментов и даже «собственного пальца». При операции парацентеза внизу живота при асците Бидлоо отвергал методы скарификации, прижигания, «вскрытия древних» (с помощью ланцета), признавая наиболее рациональный и современный метод - операцию с использованием троакара. Все это подтверждает богатый практический опыт Бидлоо: его хирургические знания, операции, которые он производил, вполне соответствовали состоянию медицины и хирургии в первой половине XVIII в.

Важно, что хирургическим операциям в госпитальной школе обучали как в анатомическом театре (на трупах), так и в клинических условиях (в госпитале, на живых людях). Это был наиболее прогрессивный способ обучения, который используется в медицине и поныне. В Московской госпитальной школе клинические операции проводил обычно сам доктор Бидлоо, а в анатомическом театре студентов обучал лекарь Репкен.

«В рассматриваемое нами время, - писал о XVIII в. историк хирургии В.А. Оппель, - рядом со старшими и младшими докторами в госпиталях существовали операторы, т.е. лекаря, производившие хирургические операции и обучавшие анатомии». Лекарь Репкен и был таким оператором. На трупах оператор Репкен показывал ученикам даже те операции, которые почему-либо не удавалось произвести в госпитале (например, из-за отсутствия больных), но которые входили в курс хирургии. Кроме того, в анатомическом театре и он, и доктор Бидлоо проводили репетиции (повторения) учебного материала «для натвержения учащихся». Десмургии они обучали и на людях, и на фантомах или чучелах.

В то время для лечения больных и раненых в Московском генеральном госпитале, да и в других госпиталях тоже, использовали операции самого широкого диапазона- об этом достаточно убедительно свидетельствовал имевшийся в распоряжении хирургов большой запас хирургических инструментов. Перечень хирургических инструментов, которые готовили для хирургов и лекарей, постоянно обновлялся и расширялся. Так, во время Русско-турецкой войны 1735-1739 гг. полевой лекарь Нич предложил дополнить полковой инструментальный сундук турникетами. Его предложение приняли. Инструментальный мастер Иван Носков перечислил часть изготовленных им в 1737 г. инструментов: «пила с одним полотенцем одна, два ножа больших кривых, три ножа малых, клещи одне, два зубила, пять ланцетов больших, четыре ножницы, пулешник один, три прижигальника разные и семь иголок, ротной инструмент один, от каменной болезни инструмент один, два зубных, которыми коренье вынимают, от водяной болезни инструмент один, шпадел большой один, три анатомических инструментов, инструмент кривой один, а более того сказать не упомню, токмо имеется в готовности сорок семь, и в сей сказке сказал сущую правду».

В Московской госпитальной школе долго сохранялись каталоги инструментов, составленные в 1738 г. по случаю порчи большой части их во время пожара. Среди этих инструментов были «пунктори», «драшере для катаракты», «щипцы стальные для прижимания во рту», «иглы стальные для цетона», различные ножи - «стальной, малой кривой», «литотомические мало серебром оправленные», флеботомические, «долгой с обеих сторон вострой», «разымательный», «партикулярной», «катетеры кривые стальные», «щипцы разрезные», «ланцеты апостоматические серебром оправлены», «флеботомы», ножницы, «щипцы круглые и плоские» и многое другое. Об этих инструментах, которые, без сомнения, Бидло, равно как и другие российские хирурги применяли в повседневной практике, он писал в своем труде, учил будущих врачей владеть ими, использовать при различных операциях.

Особенностью Московской, а затем и других российских госпитальных школ, было то, что обучение практической хирургии и другим клиническим дисциплинам проходило непосредственно у постели больных и шло параллельно с изучением теоретических предметов. С самого же начала ученики работали в клинических отделениях госпиталя, исполняя первоначально обязанности, впоследствии ставшие основными для фельдшеров (тогда в России фельдшеров еще не было). Это и являлось, собственно, началом их учения.

Клинический характер обучения медико-хирургов, акцент на изучение хирургии поддерживался в Московской госпитальной школе и тогда, когда здесь работал преемник Бидлоо - доктор Де-Тейльс.

Часто возникавшие трудности, даже пожары 1721 и 1737 гг., уничтожившие здания госпиталя, не могли помешать деятельности Московской госпитальной школы, подготовке дипломированных врачей-хирургов. В 1712 г. состоялся первый выпуск - школу окончили Стефан Блаженной (Невский), Егор Жуков, Иван Беляев и Иван Орлов. Последующие выпуски состоялись в 1713, 1714, 1719, 1721, 1723-м, 1730-м и в другие годы. Строгие экзамены всякий раз подтверждали знания молодых врачей и обоснованность присуждения им звания лекарей (врачей). Высокую оценку первым своим воспитанникам дал доктор Бидлоо.

Прискорбно, но факт, о котором нельзя не сказать: первые выпускники госпитальной школы встретили поначалу довольно холодное, если не сказать враждебное, отношение со стороны коллег-врачей. В первой половине XVIII в. в России работало много иностранных врачей, были среди них и такие, кто приехал к нам только за длинным рублем, «на ловлю счастья и чинов». Ревниво охраняя свои привилегии, такие врачи стремились не допустить в медицинскую среду молодых русских лекарей, а если и принимали их, то держали на положении слуг.

Действительно, в 1712 г. в Петербурге уже окончившим госпитальную школу двум ученикам доктора Бидлоо Стефану Блаженному (Невскому) и Ивану Беляеву комиссия из четырех иностранных врачей устроила дополнительный экзамен, на котором фактически провалила молодых врачей, при этом один из членов комиссии голосовал... заочно. Однако вмешательство доктора Бидлоо сыграло свою роль - оба молодых врача были приняты на службу в Балтийский флот. Туда же, кстати, в последующие годы были направлены и многие другие воспитанники Московской госпитальной школы.

В защите молодых русских лекарей важную роль сыграл Петр I. Желая поощрить, а может быть, и ускорить подготовку врачей в Московской госпитальной школе, Петр I распорядился выплачивать доктору Бидлоо по 100 рублей за подготовленного лекаря и 50 рублей за подлекаря. Царская премия не побудила, однако, честного и неподкупного доктора Бидлоо поступиться своими принципами и увеличить количество выпускников в ущерб качеству их подготовки.

Характерно, что доктор Бидлоо считал работу в госпитале и обучение будущих врачей и хирургов своим главным делом. В середине 1727 г. он на несколько месяцев стал лейб-медиком малолетнего императора Петра II, а в 1730 г. указом императрицы Анны Иоанновны Николай Бидлоо как один из авторитетнейших российских докторов был включен в руководившую Медицинской канцелярией коллегию (так называемое Докторское собрание) и в течение почти двух лет оставался одним из руководителей всей российской медицины. И даже в эти нелегкие для него времена доктор Бидлоо постоянно работал и в госпитале, и в госпитальной школе. Это свое любимое «двуединое детище», которое он возглавлял до последних дней жизни, Бидлоо заботливо пестовал, отбиваясь от всяческих посягательств.

Успехами на медицинском поприще выпускники Московской госпитальной школы принесли своей alma mater и ее руководителю Николаю Бидлоо заслуженную известность, а главное - заложили прочный фундамент для грядущих достижений российской хирургии.<< ПредыдушаяСледующая >>
Внимание, только СЕГОДНЯ!