Монастырская медицина

Видео: Монастырская Травница Зайцева Е.Ф. Здоровье на века.

Медицина и хирургия Древней Руси (IX - начало XIII вв.), одного из могущественных государств Восточной Европы, была закономерной и важной частью медицины и хирургии средневекового мира. При этом исходным моментом ее формирования стал синтез культурных традиций племен и народов, населявших территорию Древнерусского государства, которое характеризовалось не только территориальной и политической общностью, но и еди- ной, самобытной древнерусской культурой, сложившейся в тече- ние столетий. В ее становлении и развитии большую роль сыграли культурные связи Древней Руси со многими странами Запада и Востока, благотворное влияние достижений мировой культуры. Все это и обусловило последовательную эволюцию, плодотворное развитие отечественной медицины и хирургии в Средние века. Однако после монголо-татарского нашествия целое столетие было отмечено упадком и застоем.

Несмотря на это, в мрачный период монголо-татарского ига медицина и хирургия продолжали сохраняться, особенно в православных монастырях Владимиро-Суздальского, Тверского, Мо- сковского, Новгородского княжеств. В конце - начале ХЛ вв. на Руси наступила эпоха великого возрождения. Прогресс российской медицины и хирургии был прямо и непосредственно связан с развитием национальной культуры. Монастыри продолжали оставаться своеобразными очагами медико-хирургической помощи. По-прежнему действовали больницы.

Монахов-лечцов средневековой России можно назвать, придерживаясь современной классификации, прежде всего врачами- терапевтами и психотерапевтами. В то же время именно они, владея методами, унаследованными от своих византийских собратьев или позаимствованными из старинных рукописей, исцеляли раны, язвы, переломы костей и другую, как мы говорим сейчас, хирургическую патологию, т.е. были еще и врачами-хирургами, оказывали (наряду с мирскими лечцами-резалниками) хирургическую помощь.

По-иному обстояло дело в западно-русских княжествах (Галиц- ком, Волынском и др.), которые вошли тогда в состав Польши. Здесь уже с конца XIV в. в городах возникли цехи цирюльников, которые, как и повсюду тогда в Европе, получили монопольное право заниматься хирургией. И хотя появились здесь и дипломированные врачи - воспитанники славившихся тогда в Польше Ягеллонского университета в Кракове и Замойской академии, находившейся в городе Замостье, около Львова, - все же основную роль в хирургии все еще играли цирюльники- их профессиональные объединения (цехи) продолжали существовать на Украине вплоть до конца XVIII в.

Таким образом, в круг медицинских обязанностей цирюльников, практиковавших на Украине, входило и лечение считавшихся тогда хирургическими накожных и наружных болезней.

Бесценные свидетельства о прошлом медицины в нашем Отечестве оставили древнерусские историки - летописцы. Древнерус- ские летописи в известной мере позволяют судить о тех заболеваниях, которые были распространены в средневековой России. По количеству пострадавших преобладали тогда, как и в других странах Европы, моровые болезни, прежде всего чума, хотя отмечались эпидемии и других заболеваний.

Помимо образованных (в той или иной мере) врачей-монахов, в средневековой России действовали многочисленные мирские врачи. Среди них преобладали специалисты терапевтического профиля - камчужные (по лечению ломоты, в современном понимании - ревматизма), очные (они занимались консервативным лечением болезней глаз), чепучинные (специалисты по сифилису), те, кто лечил от порчи (предки современных психоневрологов) и др. Однако были среди них и лечцы чисто хирургического профиля - резалники. Среди них различались костоправы (травматологи), камнесечцы (специалисты по лечению болезней мочевого пузыря), кровепуски и рудометы (пускали кровь), кильные мастера (зани- мались лечением килы, т.е. грыжи), чечуйные (лечили геморрой).

Существуют определенные представления о способах и приемах врачевания, которые использовали медики средневековой России, - и врачи-монахи, и мирские врачи. Установлено, например, что, считая причиной болезни «неправильное смешение телесных соков», они старались привести их в «доброе сочетание» и потому применяли кровопускание, «жежение» (каутеризацию), заволоки, а также средства промывательные, рвотные, отхаркивающие, потогонные и др. Все это соответствовало в основном представлениям западно-европейской медицины и хирургии Средневековья.

Хотя в практике русских лекарей преобладали терапевтические способы лечения, все же и хирургия в медицине средневековой России занимала определенное место. Об использовании различных хирургических методов лечения свидетельствуют запечатленные в летописях своеобразные истории болезней русских князей. Так, в Никоновской летописи описано, как в «лето 6949» (т.е. в 1441 г. - М.М.) долго болевшему князю Дмитрий Юрьевичу Красному («болячка в нем движеся, и бысть болезно тяжка ему зело»)

во время причащения оказал квалифицированную медицинскую помощь его духовник отец Осия. «У него тогда кровь пустися, из обою ноздрю яко пруткы течаху, и много иде ея, нелзе бе прич стиа дати ему, но стоаше священник с причастием в сенях, ожидая. По сем же кровь начять надниматися: отец же его духовный, Осия именем, священноинок, заткну бумашькою ноздрю его. Князь же, въстав, срете Божественное причястие... и вьзлеже на постелю свою». Этот факт удостоверяет и «Степенная книга». Таким образом, летописи подтверждают, что при сильном кровотечении врачи средневековой России успешно использовали метод тампонады, именно его применил у князя Красного врач-монах Осия.

Древнерусские историки сообщали об использовании метода прижиганий (с помощью горящего трута). По свидетельству Нико- новской летописи, в «лето 6970» (в 1462 г. - М.М.) великий князь Василий Васильевич «чаял себе, сухотные болести, повеле жещи ся, якоже есть обычай болящим сухотною, и повеле ставити, зажигая труд той на многих местах помногу, идеже и не бе ему никоеа бо- лезни, тогда бо и не чюеше того». Таким образом, был применен общепринятый тогда метод лечения сухотной болезни («яко же есть обычай болящим сухотною»), причем говорится и об использованной методике («зажигая труд той на многих местах помногу»). К сожалению, примененный метод не помог: «Егда же разгнишася раны оны, и бысть ецу болезнь тяжка... И в той болезни преставися».

Стоит добавить, что, как отметил еще в начале XIX в. историк медицины В.М. Рихтер, «сие наружное средство (прижигания. - М.М.)... очень сходствуют с введенною после в хирургию моксою и искусственно вызываемыми фонтанелями».

В своде древнерусских памятников «Великие Минеи Четии» содержится «Житие святаго Андрея, Христа ради юродивого», отрывок из которого («О Феодоре мученике») представляет опреде- ленный интерес с историко-медицинской точки зрения: отрока Феодора «повеле на древе повесити его, и строгати и мучити его». Отрок «много же зла претерпев, на древе вися- к вечеру снемсше, всадиша его в темницю». В конце концов Феодор возвратился домой, где «вопрашаху его дружина и близоци и родителя, лобызающе язвы его, глаголюще: что еси слышал, Феодор, егда на древе висяше и святую сию плоть ногты драху?» И отрок рассказал, что «егда мя повесиша на древе и начаша мя, исперва одва претерпех», к нему приблизились «4 скопци красни велми во одежи беле», при чем один держал «медяницю», другой «голек мира», а остальные двое - «полотенца бела яко снег». И вот «рече держащему златой голек: влей семо». Обратим внимание на дальнейшее: «Яко нача лиати, течаше миро яко видение молниино, и прихожаше ко очима моима и к ноздрема, а ноздрьми по всему телу моему расходящися, яко от воня мира того не чюях страшных болезней, бывающих ми от муки. Един же, намакая платно в медяницю, прикладаше ми к лицю и держаше ми на многы часы, тако сластию воня тоя забыл бых болезни своея. Паки взимающю тому платно от лица моего, другый стояше готов наложити хотя, и тако пребыста творяща, донележе мучащеи мя престаша и со древа сняша». Интересно и такое замечание Феодора: «И лишився воня тоя сладкиа, велми начах тужити: хотел бо бех, да быша мя мучили еще. Бог бо весть, яко тако есть дело то, такоже ум человечьск разумети не может».

Нет сомнений, перед нами документальное и очень точное описание общего обезболивания, того его вида, который впоследствии получил название «ингаляционного наркоза». Поскольку святой Андрей жил в Х в. (его «Житие» было написано в конце Х в.), то весьма логичным будет считать, что общее обезболивание применялось тогда в медицинской практике, скорее всего, при хирургических операциях. Н.А. Богоявленский, комментируя этот факт, прямо пишет, что «Житие Андрея Юродивого» иносказательно приводит рассказ больного, подвергшегося «резанию» под наркозом». Правда, в рукописи на это никаких указаний нет.

О том, что в средневековой России лечение у хирурга было обычным делом, можно говорить вполне определенно. Это подтверждают и документальные свидетельства.

В 1556 г. царь Иван Грозный написал в Новгород грамоту дьякам Федору и Казарину Дубровскому. «Бил нам челом, из Великого Новгорода, Вотцкие Пятины, Гриша Федоров сын Нащокина, - говорилось в грамоте, - о том, что он был на нашей службе с воеводою со князем Андреем Ивановичем Ноктевым в Неметцкой земли, и было деи им дело с Неметцкими людми, и на том деи его деле ранили из пищали по ноге, и ядро деи... в ноге. - И как к вам ся наша грамота придет, и вы б ему дали мастера, лекаря, кому бы у него мочно ядро из ноги вывести, и рана бы мочно излечити».

Медицинская, в том числе хирургическая, помощь простому народу, в частности лечение ран, в какой-то мере обеспечивалась законодательно. Об этом свидетельствует «Судебник» 1589 г., предназначенный, по словам Б.Д. Грекова, «специально для суда среди крестьянства северных черносошных волостей». В статье 53 «А о изъедистой лихой собаке» говорилось: «А у кого во дворе или под окном на улице и в ызбе собака изъест стороннего человека, ино чем тот раненой пожалует, или кормить и поить и рана личить покаместа изживет, тому на дому своем, чья собака». Иными сло- вами, пострадавший мог по приговору есть, пить и, самое главное, лечить рану за счет хозяина покусавшей его собаки, в его доме.

Разумеется, принятые тогда хирургические способы лечения (как, впрочем, и терапевтические) не всегда приводили к исцелению: это подтверждают приведенные в летописях истории болезней Василия III и других князей. Не смогли помочь лечцы, как свидетельствует летопись, и владетелю Казанского ханства. Как сообщается, «царь казанский Магмет-Аминь занемог жестокою болезнию: от головы до ног, по словам летописца, он кипел гноем и червями. Призывал целителей, волхвов и не имел облегчения, заражал воздух смрадом гниющего своего тела». И здесь медицина оказалась, к сожалению, бессильной.

Можно, однако, утверждать, что методы, использовавшиеся древнерусскими врачами, соответствовали в основном тем, что применялись тогда в Западной Европе. Это подтверждает известный факт об одном из первых зарубежных врачей в Московском государстве. Как свидетельствует Никоновская летопись, «в лето 6998» (1490 г. - М.М.) прибывший в Москву из Рима князь Андрей, брат жены Ивана III, великой княгини Софьи (Софьи Палеолог), привез с собой к его двору в числе других «лекаря мистр Леона Жидовина из Венеции». Врач должен был исцелить сына великого князя Ивана, Ивана Молодого, который «болел камчю- гом в ногах (скорее всего, артритом, может быть, подагрой или другим заболеванием суставов. - М.М.). И видев лекарь Жидовин, мистр Леон, похвалоуся, рече великому князю Ивану Васильевичю, отцю его: «Яз излечю сына твоего великого (князя) от тоя болезни, а не излечю яз, и ты вели меня смертию казнити». И князь великий Иван Васильевич (Иван III. - М.М.), поняв веру речем его, повеле ему лечити сына своего великого князя. И нача его лечити: зелье пити дасть ему и жещи стъкляницами по телу, вливая горячюю воду».

Однако этот метод лечения (вантузы) не помог сыну великого князя: «И от того ему тягчаа бысть и оумре». Трагически окончилась и жизнь врача: «И того лекаря мистро Леона велел князь великый поимати и после сорочин сына своего великого князя велел его казнити, главы ссечи. И ссекожа ему головы на Болвановьи, априля во 24».

Еще раньше такой же трагической, как свидетельствует летопись, оказалась судьба другого иноземного лекаря - немца Антона. «Того же лета (в 1483 г. - М.М.) врач некий Немчин Онтон приехал к великому князю, - писал древнерусский историк, - его же в велицей чести держа князь велики его, врачева же князя Каракучу царевича Даньяра, да умори его смертным зелием за посмех. Князь же велики выда его сыну Каракучеву, он же мучив хоте дати на окуп, князь же велики не повеле, но веле его убити. Они же ведше его на реку на Москву под мост, зиме, да зарезаша его ножем, яко овцу». Это произошло за семь лет до истории с Леоном.

Вряд ли все это свидетельствовало о какой-то особой жестокости и кровожадности Ивана III по отношению к врачам. Трагические события, разыгравшиеся тогда при дворе русского царя, были отголоском таких же точно трагедий, происходивших в мрачные времена Средневековья в Западной Европе. Например, вестготские законы, обнародованные королем Теодориком и действовавшие еще в XI в., предусматривали, что «за вред от кровопускания, причиненный дворянину, полагалась пеня (штраф)... В случае же смерти его, врач выдавался головой его родным, которые имели право делать с ним что угодно». Таким образом, у случившегося в Москве были исторические прецеденты.

Судя по всему, примененный Леоном метод не был неиз- вестным для русских лекарей. Историк российской медицины В.М. Рихтер считал, что при «стинутых килах» (ущемленных грыжах), а также при некоторых местных болезнях матки, «с великою пользою и притом особым образом употреблялись в нашем отечестве некоторые механические средства». Это и были вантузы - накидывание на живот больших безвоздушных горшков. Позднее, в начале ХIX в., российский врач И.Д. Гильтебрандт «в особом сочинении описал весьма обстоятельно, что в упорном стеснении килы они (вантузы. - М.М.) и тогда доставляли совершенную по- мощь, когда килорассечение (herniotomia) казалось необходимым», а также применялись при неполном выпадении матки.

Русские лекари использовали рациональные методы лечения хирургических заболеваний. Так, при лечении ногтоеда (панариция) держали больной палец в теплой воде. После нагноения при- кладывали печеный лук или соль с черным хлебом. Использовали (при вывихах) пластырь из уксуса, золы и отрубей, а также мальхан (мазь) из медвежьего сала, масла, квасцов и яичного желтка. Применяли мальхан и при лечении ружейных ран, причем свежую рану сначала промывали разогретым квасом, а потом уже накладывали мальхан.

Становление единой русской национальной культуры, происходившее в XIV-XVI вв., сопровождалось ростом научных знаний, просвещения, проникновением к нам самых различных произведений, в том числе книг естественно-научного и медицинского содержания. Об уровне медицины и хирургии в России в ХIV- ХVI вв. свидетельствуют дошедшие до нас старинные рукописи медицинского содержания. Такова найденная в православном Кирилло-Белозерском монастыре рукопись «Галиново на Ипократа» (комментарии Галена к сочинениям Гиппократа), написанная в ХIV-ХV вв. Рукопись эта была предназначена тем русским ле- карям, которые занимались медицинской практикой. Были ли они учеными монахами или профессиональными лекарями, действовать они должны были в духе высказываний Гиппократа. Кстати сказать, в соответствии с учением Гиппократа действовали и древнерусские хирурги - резалники. Это касается, в частности, рекомендаций, содержавшихся в «хирургических» сочинениях Гиппократа, - эти рекомендации, очевидно, хорошо знали резалники.

Как установил историк медицины Н.А. Богоявленский, условием, без которого, по мнению резалников, невозможно было заживление, считалась перевязка - «обязание», «обяза», «прибой», «привуза», «обитие». Материалом служили полотно, холст, «убрусы» (полотенца), «понявицы», «волна овчая» (шерсть), «баволна» или «вамбак» (вата). «Обязание» делалось «крепкое» с обильным орошением раны «олеем» (маслом) растительным или животным. На повязку рыхло накладывались «покроми» (кромки) сукон домотканных, покупных, часто разноцветных. Для иммобилизации «уломленных» конечностей употреблялись лубок («лубяница», «лубина», млычина», «лыко»), «корста березовая» (береста), «скепа» (щепа, дранка). При пупочных грыжах пользовались «поясом кожаным широким».

Об использовании лечцами резалниками различных повязок свидетельствуют древнерусские летописи. Так, о постоянной повязке на темя по поводу врожденной мозговой грыжи, сделанной князю Всеславу (1044), говорится в «Повести временных лет»: «Бысть ему язвено на главе его, рекоша боволсви матери его: «Се язвено навяжи на нь, до носить е до живота своего, еже носить Всеслав и до сего дня на собе».

Прямые упоминания Гиппократа (его именовали Ипократом, Панкратом и др.), ссылки на его врачебный опыт содержались в целом ряде старинных медицинских рукописей - их число было немалым. Таковы многочисленные «Вертограды» (цветники), «Зельники» (травники), «Лечебники» (врачебники, целебники). Первоосновой всех этих медицинских сочинений были труды древних и многовековой опыт народной медицины.

Во всех лечебниках уделялось большое внимание хирургии, прежде всего лечению различных ран, в том числе огнестрельных. Многочисленные указания лечебников на выведение из ран «стрел и пулек», названных «ядрами пищалными», или упоминания о ранах «стреляных, где лежить ядро или железца», говорят только или преимущественно за военно-полевое происхождение подобных повреждений.

В рукописных лечебниках, которыми пользовались тогда различные лечцы, в том числе резалники, раны различались как «стреляные», «сеченые» и «колотые», причем особое внимание обращалось не на свежие раны, а на часто встречавшиеся осложнения - старые, долго не заживавшие раны. Для перевязки использовались или высушенные мицелии гриба, «губы дождевки», или древесный мох, собранный преимущественно «с дерев благовонных». Этот мох считался, кроме того, хорошим гемостатиком, так как «мох древесной заключает всякое течение крововое аще его прикладываем или внутрь приемлем». Раны и язвы орошали разными целебными жидкостями. Использовали примочки и промывания посредством увлажненного «плата», «тафты» или «ветоши платяной чистой», сложенных обязательно «вдвое-, три- или четверосугубно». Применяли присыпки, например «порохом коры березовой толченой», окуривание ран дымом при сжигании, на- пример, «смолы галбановой». Глубокие раны (фистилы) подвергали спринцеванию посредством «кристиюма» или «крестера». В большом ходу были «леваши» - пластыри, а также непосредственное прикладывание к ранам различных частей свежих целеб- ных растений. Вообще растительные лекарства вместе с веществами химической природы (минералами, солями тяжелых металлов, некоторыми сложными органическими веществами) составляли тогда (да и потом тоже) основной арсенал использовавшихся средств лечения.

Что касается общей оценки хирургических знаний в России XVI-XVII вв., то интересным, хотя и, по нашему мнению, не вполне обоснованным, представляется мнение все того же историка медицины Н.А. Богоявленского. «Несмотря на некоторую осведомленность русского лечца в области теории хирургии, само хирургическое лечение допетровской эпохи отличалось значительным консерватизмом, - полагал Богоявленский.- Если не считать активного вмешательства при чумных бубонах («просечение их топорком») и случаев кровопускания, то все оно почти сводилось к обработке ран и язв. Некоторые хирургические операции, даже такие, как ампутация конечностей, были небезызвестны народной медицине. Однако упоминания о них в тексте приводятся попутно, мимоходом. Сами русские врачеватели не ставят эти радикальные мероприятия своей целью, не стремятся к ним, а самих себя прямо противопоставляют хирургам - «мастерам кои раны лечуть». О зашивании ран русская народная медицина знает, но об иглах и швах в рукописях нет упоминаний. Костные переломы, несомненно, успешно лечились русскими врачевателями, но ни одного типа неподвижной повязки в лечебниках не приведено... Это был мла- денческий период русской хирургии. Эмпирические познания находились в процессе медленного накопления». Полагаю, что всетаки этот возраст русской хирургии вряд ли правильно называть «младенческим», скорее, он был ближе к подростковому.

Действительно, так называемая массовая хирургическая помощь в России тогда не намного отличалась от таковой в странах Европы. Например, ампутации конечностей («оттирания»), о которых в летописях упоминалось попутно, мимоходом, эти сложнейшие по тем временам операции хотя и нечасто, но всетаки производились русскими резалниками. Об этом сохранились исторические свидетельства. И если средневековые лечцы делали сшивание ран, значит, использовали они и соответствующие инструменты и приспособления (иглы, нити и т.д.). Операции производили «на лавке лекарской» (операционном столе). Для транспортировки раненых с переломами конечностей и их лечения применяли шины из раз- личных подручных предметов - об этом тоже упоминалось в летописях. Не было, правда, у нас тогда профессоров хирургии, но так и в Западной Европе, несмотря на многовековое существование университетов, их насчитывались единицы. Не было и «братств хирургов» - только потому, что разделение медицины и хирургии было неведомо в России ни тогда, ни потом...

Довольно много места в медицинских рукописях отводилось хирургии, в частности лечению ран, причем преобладали почти исключительно консервативные методы лечения с использованием различных мазей. Вот, например, как рекомендовалось в одном из лечебников лечить «рану всякую сеченую и стрельную и колотую» с помощью мази: «Возьми олфы, да терпентины, да ладану белого немного, да яри немного, только бы масть зелена, а коли не будет терпентины, ино приложити козлового масла, а тою мастию наперед прикладывати ко всякой нечистой ране колотой или фрянцузной, а тою мастию мажучи пущати к ночи в рану».

А вот что предлагалось в том случае, «коли рана слинится и не живет или огнь в ней», т.е. для лечения раневых осложнений: «И ты возьми усусу винного, да белила, да квасцев, да свинцу, да вари вместе, да мешай, как простынет, да смачивай плат, к ране прикладывай, да тот плат изгибай вдвое или втрое, ино вода из плата не борзо высохнет». Или еще один рецепт: «Аще у кого рана гниет, а не живит, а болит добре и рвет, указ: винного усусу, да полыню, да поцелу мелково, да наряди с того пластирь, да привей на суставы, ино болесть выйдет».

Если в ране были какие-то инородные тела, следовало, по данным другой рукописи, действовать так: «Аще хощеши ядро вывести из человека пищалное или железцо стрелное, возми камен магнист да сотри его мелко да смешай его с ужовым салом, да мажи на ужову кожу, да приложи к ране, ино в третий день и выйдет вон, а на день прикладывай по дважды, а будет в костех и ты боле прикладывай».

Рациональными, по-видимому, были предлагавшееся методы лечения вывихов и переломов. Так, «аще коли кто руку или ногу вывихнет, пари его в мыльне, да поправи, возьми винного уксусу, да полыню, да поцелу мелкаго, да наряди с того пластырь, да привей на сустав, ино болесть выйдет». Здесь обращает на себя внимание рекомендация производить вправление вывиха в парной бане. В то же время при лечении переломов («изломов») не было и речи о коррекции - предлагалось лишь использовать различные мази или другие лекарства, нанося их на место перелома, и такая, например, общая рекомендация: «Коли человек изломит руку или ногу, яждь медь тертую в яйце в смятке, паки срастется».

На это же обращал внимание, анализируя другие старинные медицинские рукописи, и историк медицины В.М. Рихтер. «Мази от перелому кости составляли прежде обыкновенное лекарство, - отмечал Рихтер. - Хотя при этом случае ни слова не сказано о лубках и прочем снаряде для простой перевязки. Однако из пред- ложенных наставлений явствует, что перевязка, обхватывавшая перелом, не должна быть снимаема, и что, следственно, покой и содержание в одном и том же положении страждующего члена были уже тогда необходимым условием при употреблении сих мазей». Мази эти готовились из пива и меда, наносились на холстину (бинт) и прикладывались к месту перелома: повязка не снималась до полного излечения.

Передовые идеи в области медицины в то время находили отклик у российских лекарей: знакомились они с этими идеями и по переводам сочинений выдающихся врачей. Так, в XVII в. из- вестный русский ученый Епифаний Славинецкий переводил труд А. Везалия «Врачевская анатомия» («О строении человеческого тела»). Есть сведения, что примерно тогда же русские лекари стали употреблять лечебные средства, предложенные Парацельсом, и, следовательно, в какой-то мере были знакомы с его сочинениями. Так, в апреле 1645 г. доктора Аптекарского приказа назначали при заболевании уха эликсир Парацельса ежедневно или через два дня «в теплом ухе принимать по 9-ти и 11 капель».

Наибольшее внимание привлекали различные рукописи, описывавшие те или иные способы лечения болезней. В них реко- мендовались методы лечения нередких тогда огнестрельных ран («Аще хоть ядро вывести из человека пищальное или железцо стрельное»), ожогов («А коли человек изгорит огнем или обварится варом, возьми масло конопляного, и омочи бумаги хлопчатыя, и клади на место горелое»), угрей. При некоторых заболеваниях (например, бельме на глазах) рекомендовалось кровопускание («Кровь пустити из главныя жилы добро есть на очию»).

Один из лечебников ХVII в., который хранился в Московской Патриаршей (Синодальной) библиотеке, был написан, очевидно, в 1631 г. мирянином (не монахом) и содержал более ранние медицинские рукописи. Поскольку лечебник представлял собой сборник всего более или менее рационального из других медицинских рукописей, анализ его содержания позволяет судить о методах лечения хирургической патологии, использовавшихся в то время. Следует сразу же сказать, что они не очень далеко ушли от тех, что применялись за три-четыре столетия прежде или даже еще ранее. Вот несколько примеров. При «волосяном черве» (нагноении раны) предлагалось: «Черные смолы, да собачья сала, да вдвое патоки, и спустить все вместе, да намазать на сухой плат, и приложить к ране, и черви выдут все». Для нагноения и заживления ран рекомендовались «малханы» (пластыри). «Спуск живучему малхану, о заднем проходе и о естестве. Воску полчети гривеки, ино имеется 12 золотников, да серы еловые чистые, и столько ж 12 золотников, да масла конопляного полгривенки, да растопить в латке глиняной, и, застудя, положити ртути четверть фунта, да терти в латке лопаткою деревянною дни два и больши».

А вот что надо было делать «на болезни гнилые»: «Сделати щелоку каленого вязового пепелу, гораздо варити много... и как тем щелоком и купоросом вычистить рану гораздо до чиста, и сделать масть - белила да масло древяное или льняное, да тут же прибавити желчи, меду не отомнога, а не будет желчи, ино сала медвежья немного приложити, а буде волосы ростут в язве, и тем же волосы выгоняти и болячку залечити».

Рекомендовались способы лечения осложненных ран. К примеру: «У человека бывает рана, а в ней грыжа, а кругом черленой или синей, и то словет волк, а много живет в лодышке, в ноге. И та болезнь лечити: из хмелю мелоги добывати сырья и с пером, да ячмени, да куречья калу, и парити в воде дни два и две ночи все вместе, и вложити рану в том зелье прогонять, как мочно терпети, а держати часы три, ино - выведет вон. Потом познаешь, что кровь пойдет». Для очищения ран предлагалось использовать малхан: «Малхан раны чистит. Патоки полфунта, усусу четверть фунта, яри четыре золотника, кващей два золотника, и все вместе варити в сковородке до тех мест, как станет румяно что сурик». Кстати, это же лекарство можно было использовать «и у кого десны пухнут, цынга поимает, или десны гниют, и тем мазати».

В лечебнике содержалось еще немало полезного: «лекарства от камчюжные болезни», «кто ногу или руку ошибет, угнет быти на том месте или на берце рана», «аще у которого человека заноза щепа, или качь», «аще ногтоедица будет у руки, или у ноги», «аще угнет по конец перста побаливать», «как ядро и железцо стрельное из человека вынять», «о опухлых ногах, почему разумети отток» и др. Содержались здесь и рецепты: «мазь базиликом... годится к рубленой ране и головной»- «мазь белильная всякую рану и опухоли лечит, да от всякие ожеги и от пороговой ожеги»- «мазь чепспяком... годится к старым ранам, и дикое масло сгонит, и рану стрельную лечит»- «пластырь деминием... раны старыя и свежия и чирьи с кровью вытягивает»- «пластырь ацыкроцыем... от перело- му, и тело мягчит» и т.д.

В лечебнике были и прямые указания на то, как следует по- ступать при тех или иных болезнях, например «Указ, как великия язвы лечить», или «Ащели займется задний проход», или «О кровопущении» и т.д. Тому, кто помогал при лечении ран, в том числе огнестрельных, предназначался такой совет: «Аще ли кого пострелят, и остоится в нем пулька или стрела, ино взять язык заечей сырой или сухой, розмоча его, кстати и приложить к ране: ино выдет вон тот час». А вот что следовало делать при лечении геморроя: «Аще у которого человека чечуй бывает, и кишки вон выходят, в ренском или в пиве по 1-2 золотника не етчи... от нужи в вине... траву чечуйную».

Не следует, впрочем, идеализировать все без исключения старинные медицинские рукописи. В некоторых из них пропаган- дировались знахарские, нерациональные и даже вредные способы лечения, предусматривавшие, например, применение экскрементов человека и животных. Однако их особенностью было то, что в них не содержалось историй о чудесных исцелениях, в отличие от старинных летописей религиозного содержания, где порой причудливо перемешивались реальность и легенда.<< ПредыдушаяСледующая >>
Внимание, только СЕГОДНЯ!