Экзистенциальные проблемы в трудах с. Л. Рубинштейна и в современной психологии

Рубинштейн – особая фигура в отечественной науке, соединяющая философскую традицию российской психологии начала Х Х в. и марксистские и материалистические постулаты советской психологии.

Он по праву стал одним из основных методологов новой психологии в новой России. Это обязывало его к рассмотрению психологических понятий в парадигме марксизма, но его задачей было также постулаты советской психологии соединить с пространством культуры и истории, характерные для российских гуманитарных наук.

В преддверии 120-летнего юбилея С. Л. Рубинштейна представляется особенно интересным проследить движение его мысли, его оппонентный круг при построении этих пространств и становлении его мира психологии.

Первоначально интересы ученого фокусировались на проблеме познания, в том числе и восприятия пространства, затем, почти параллельно, возникает интерес к методологической проблематике, вопросу детерминации психики. В последних работах Рубинштейна интересовала, прежде всего, проблема соотношения разных видов бытия, человека и его мира. Именно здесь отчетливо прослеживается важная для ученого мысль о роли искусства и этики в свободе воли и построении личностного пространства человека, необходимого для его саморазвития.

Рубинштейн подчеркивал значение немецкой научной школы для отечественной психологии, так как без этого философского фундамента невозможно построить гносеологию. Поэтому в центре его концепции и оказываются проблемы гносеологии, познания мира. Идея о том, что трансцендентное бытие не может быть объяснено натуралистически, также была характерна для многих немецких и отечественных ученых. Этот подход развивали учителя Рубинштейна в Магдебурге Г. Коген и П. Наторп, такие известные немецкие психологи, как К. Штумпф В. Вундт, а в России – Г. И. Челпанов, частично Л. М. Лопатин. Пространство, как естественное, так и искусственное, мир, созданный человеком, не разделялись, оба воспринимались как трансцендентные понятия, как данные в себе вещи.

Важным моментом уже в первых работах, посвященных проблеме восприятия пространства, является тот факт, что Рубинштейн подчеркивал не только активный характер этого восприятия, но и его личную отнесенность, избирательность, субъективность. Так, говоря о выборе пути, он писал, что человек сам выстраивает свой путь, сам определяет не только локализацию предметов по отношению к нему, но и себя по отношению к пространству предметов. Выбирая свои указатели и направления движения, человек создает пространство своей жизни. И это пространство жизни, хотя и непосредственно связано с реальным миром предметов и явлений, создано, сконструировано самим субъектом и несет на себе отпечаток его личности, его стремлений, интересов, пристрастий. Уже в первых работах ясно просматривается и та роль, которую ученый отводил искусству в процессе построения человеком его личностного пространства именно как пространства обретения себя, пространства для саморазвития и самосовершенствования.

Он писал, что «человек не только видит, но и смотрит, не только слышит, но и слушает, а иногда не только смотрит, но и рассматривает или всматривается, не только слушает, но и прислушивается» (Рубинштейн, 1989, с. 266). Таким образом, создается мир, имеющий конкретное значение для конкретного человека, с его способностями, опытом, сферой деятельности.

Для более наглядной иллюстрации неповторимости, своеобразия личностного пространства Рубинштейн часто приводил примеры своеобразного видения мира творческими людьми – художниками, музыкантами. Отмечая сходство Мусоргского, Глинки и Римского - Корсакова в том, что мир для них и воспринимался, и воссоздавался посредством музыкальных образов, он находил и огромную разницу в колорите и строении этого музыкального пространства, так как Му-соргский и Глинка связывали звук с речью, в то время как Римский- Корсаков с цветом. «Иными словами: цветность музыкальных звучаний и интонаций выполняла у Римского-Корсакова непосредственно, чувственно ту же функцию, что и опосредованно у Глинки и особенно у Мусоргского речь и связь музыкальных интонаций с речевыми» (Рубинштейн, 1989, с. 267).

Важным моментом в создании личностного пространства становится переживание, которое, как подчеркивал Рубинштейн, дает возможность моделировать границы пространства и соотношение предметов в нем. Это связано с тем, что с изменением отношения человека к вещам, изменяется и их восприятие. Рубинштейн определял переживание, в специфическом смысле этого слова, как душевное неповторимое событие в духовной жизни личности, подчеркивая его укорененность в индивидуальной истории жизни человека. Он писал, что узловые моменты в жизненном пути человека, основные события, которые превращаются для него в переживания и оказываются ре шающими в истории формирования личности, всегда эмоциональны (Рубинштейн, 1989). Важным моментом является тот факт, что он рассматривает переживания как особый специфический аспект со знания, который всегда дан во взаимопроникновении и единстве с другим моментом – знанием. Поэтому сознание индивида – это единство переживания и знания. Исходя из этого, можно говорить о том, что в концепции Рубинштейна содержались, хотя и не развернутые до конца, идеи о механизме интериоризации внешнего мира во внутренний, его превращения именно в пространство личности.

В этом плане переживание играет особую роль не только как особое состояние человека, но и как механизм, позволяющий связать различные аспекты восприятия в единое целое и, таким образом, органично соединить образы мира и себя в единое целое, составляющее субъективное, личностное пространство человека. При этом наиболее важным моментом, отличающим переживание от других эмоциональных состояний и делающим его основным механизмом личностного становления, является соединение в нем двух аспектов – динамического (интенционального) и когнитивного.

Анализируя эти рассуждения Рубинштейна, можно сказать о том, что личностное пространство здесь соотносится с современным понятием идентичности, также связывающей личностные и социальные параметры бытия человека в единое целое.

Вопросы механизма и содержания личностного пространства с неизбежностью ставят на повестку исследований проблему детерминации этого процесса. С точки зрения Рубинштейна, существовать – значит быть детерминированным, однако само существование понималось им как участие в процессе жизни, существовать – значит действовать и переживать. Существование, таким образом, неразрывно связано с детерминацией как процессом, а сама детерминация связывается со свободой воли, так как вопрос о детерминированности психических явлений непосредственно соотносится с вопросом об их управляемости (Рубинштейн, 1957, с. 229). Объясняя связь бытия с возможностью свободы воли, свободы выбора, ученый писал, что «понятие наличного бытия человека (Dasein, Existenz) в каждый данный момент его жизни может быть определено, понято только через его отношение ко всему сущему. Из отношения человека к миру и к человечеству вытекает и его отношение к жизни и смерти, к прошлому и будущему. Отсюда вытекает и постановка проблемы свободы и необходимости- свобода понимается не как свобода от всего, недетерминированность вообще, а как свобода по отношению к конкретным условиям, наличному бытию, данной ситуации» (Рубинштейн, 1973). Таким образом, Рубинштейн выступает против традиционного в психологии постулирования проблемы поведения как проблемы свободы воли, справедливо полагая, что таким образом отпадает возможность детерминации свободного поведения человека. Свободное поведение детерминировано деятельностью и обстоятельствами, но предполагает собственную разумную активность человека, исходящего в своем поведении из рациональной оценки данных условий.

Здесь важным моментом является тот факт, что вопрос о детерминации и свободе связывался Рубинштейном с вопросом существования в разных уровнях бытия, предполагающего, соответственно, и разные уровни его осознания. При этом детерминация имеет свою качественную специфику применительно к разным уровням бытия. Т. е. проблема свободы воли решалась Рубинштейном в другой плоскости – не как свобода поведения в социальном пространстве, но как свобода выбора своего пути, построения своего мира, своего личностного пространства в общем социальном, историческом, культурном пространстве. Таким образом, вопрос о становлении бытия – это в основном вопрос о становлении новых уровней бытия, новых способов существования, каждый из которых характеризуется по-разному в пространстве, во времени и т. д.

В своей итоговой работе «Человек и мир» Рубинштейн выделял два вида бытия, два основных способа существования человека и его отношения к жизни. Первый – «жизнь, не выходящая за пределы не посредственных связей, в которых живет человек, здесь человек весь внутри жизни» (Рубинштейн, 1973). Главной особенностью такого бытия является невозможность рефлексии отношений внутри того пространства, в котором находится человек, невозможность осознания отношения не к отдельным явлениям, но к жизни в целом. Это объясняется тем, что человек не выключается из жизни, не может занять мысленно позицию вне ее для рефлексии над ней.

Второй способ существования связан с появлением рефлексии, которая как бы «приостанавливает, прерывает этот непрерывный процесс жизни и выводит человека мысленно за ее пределы Это решающий, поворотный момент». С появлением рефлексии связано философское осмысление жизни. Сознание выступает здесь как разрыв, как выход из полной поглощенности непосредственным процессом жизни для выработки соответствующего отношения к ней, занятия позиции над ней, вне ее для суждения о ней (Рубинштейн, 1973).

Особенно интересен здесь тот факт, что эти уровни бытия связываются Рубинштейном с рефлексией этого бытия, осознанием его особенностей для данного человека. В этом плане тезис «внешнее через внутреннее» наполняется новым содержанием, непосредственно близким по духу к работам экзистенциалистов, которые подчерки вали важность обретения смысла жизни и осознания своего бытия для обретения свободы. Свободы, добавим вслед за Рубинштейном, не только для осуществления своего предназначения, «миропроекта», но и для построения его, причем не как бытия вообще или бытия для всех, но как личного бытия, личного пространства, соединяющего, объединяющего внутренний мир человека с той областью внешнего мира, с которой он взаимодействует.

При этом встает проблема выбора определенной сферы этого внешнего пространства, его переконструирование и переосмысление и включения во внутреннее пространство личности. Мир, разные виды бытия, воздействует на внутренние условия человека (его самость), вызывая определенную картину, выстраивая пространство уже личностное, субъективное, пространство субъекта, в котором отображено, как он видит, слышит, вслушивается и всматривается в этот мир. В этом личном пространстве соединено и природное, и искусственное, культурное, переконструированное под воздействием интенций человека (его внутренних условий). И в этом пространстве бытия, которое для субъекта уже реальность и которое отгорожено границами (сознательными и неосознанными) от действительного общего для всех пространства, человек еще сознательно строит свое пространство самореализации, в котором выражаются его интенции языком искусства, науки, и т. д., т. е. языком присущего ему творчества. И здесь, в процессе конструирования личного пространства, помимо рефлексии, огромную роль Рубинштейн отводит, в традициях отечественной гуманитарной науки, культуре.

Как и многие ученые начала Х Х в., он рассматривал культуру как одну из важнейших образующих личности, субъекта, как сферу наиболее полной и адекватной самореализации человека. Именно пространство культуры стало для него одним из важнейших пространств саморазвития человека. При этом необходимо отметить, что для Рубинштейна характерен абсолютно оригинальный подход к рассмотрению культуры и ее роли в психическом становлении человека, что показывает даже беглое сравнение его концепции с ведущими отечественными теориями.

Весь оппонентный круг, этот океан культуры вошел в той или иной форме в концепцию Рубинштейна. Но для Соловьева главным был процесс постепенного высветления, самосовершенствования человека, ведущую роль в котором играла культура, для Лопатина и Бердяева – влияние культуры на развитие этики. Бахтин рассматривал культуру как средство, основу для диалога человека с собой, другими, миром в целом. Для Шпета ведущим был герменевтический параметр культуры, язык, с помощью которого человек интерпретирует мир, осознает себя и окружающее бытие. Выготский рассматривал куль туру как инструмент для обретения произвольности, возможности воздействия на других и на себя, в том числе и в преодолении своих дефектов и ограничений.

В отличие от них Рубинштейн рассматривал культуру как средство построения внутреннего мира, который в какой-то степени являлся пространством, дающим возможность не только развития, но и со хранения свой самости, укрытия от внешнего мира. Возможно, здесь, помимо оппонентного круга, от которого отталкивался Рубинштейн в своем понимании культуры, в первую очередь, как искусства сыграли и социальная апперцепция, факты его личной жизни, постоянно ставящей перед ним задачу выстраивания свого личного пространства именно как убежища от давления окружающих.

Еще одним важным отличием было жесткое разделение понятий «культура» и «язык», которое отчетливо просматривается во всех работах Рубинштейна, что, по-видимому, связано с тем, что для не го в культуре, как ни парадоксально, ведущим аспектом является не наука, а искусство. При этом в его концепции воздействие культуры – природы – искусства не разделяется и происходит непосредственно. Т. е. это не опосредование природного бытия культурным, которое дает возможность человеку встать на новую ступень, новый уровень развития, но непосредственное впитывание, восприятие всех воздействий внешнего мира, которые, переживаясь субъектом, дают пищу для становления мира внутреннего. В свою очередь, этот внутренний мир, стремления и опыт человека, помогают ему непосредственно, чувственно выделять во внешнем мире именно те его элементы, которые созвучны миру внутреннему. Рубинштейн писал о том, что природа, музыка, вселенная, соединяясь в круговороте стихии, создают гармонию. И эта гармония непосредственно входит в сознание человека именно тогда, когда его чувства открыты навстречу миру, так как наиболее полное постижение бытия – через чувственность (Рубинштейн, 1973). Истинные свойства предметов бытия часто заслонены для человека, так как он воспринимает их опосредованно, как инструменты для чего-то, стремясь использовать их для своих нужд. Поэтому «задача искусства – демаскировать свойства пред мета – его цвет, форму и т. д., заторможенные функциональными, сигнальными свойствами, практикой, растормозить всю полноту чувственных свойств предмета Внутреннее содержание красоты зависит от содержания объекта, но здесь существенна и способность мастера сделать чувственный облик изображаемого предмета адекватным его внутреннему содержанию» (Рубинштейн, 1973).

Таким образом, для Рубинштейна культура становится не только и не столько образующей самосознания субъекта, сколько образующей его личностного пространства, индивидуализации этого пространства через искусство, которое воспринимается человеком и, в свою очередь, перерабатывается им и воспроизводятся в новом ра курсе, в новой креативной картине, образуя взаимосвязь восприятия и творчества. Это пространство можно условно назвать экзистсферой (от экзистенция, самость), так как в понимании отнологичности и сложности процесса формирования этого пространства Рубинштейн следует как за западной, экзистенциальной традицией, так и за традицией отечественной науки, точнее работами В. С. Соловьева и В. И. Вернадского.

Экзстенциалисты подчеркивали невозможность разделения субъекта и объекта, внутреннего пространства от внешнего, так как они слиты в человеке, который должен быть органичен и в то же время вставать над бытием в своем осознании этого бытия. Рубинштейн в своих рассуждениях идет дальше, говоря о том, что человек в процессе познания, опираясь на созданные культурой и зафиксированные искусством знания, создает свой индивидуальный мир, который со единяет мир внутренний и мир внешний в своеобразное пространство личности – в экзистсферу.

Идея В. И. Вернадского о биосфере и ноосфере, как и мысли Рубин штейна о личностном пространстве, соединяющем внешнее и внутреннее, являются в определенном смысле следствием концепции Соловьева о разных уровнях бытия. У Рубинштейна, как у Соловьева и Вернадского, через человека проходит вектор развития, совершенствования бытия. Однако в отличие от Соловьева, который пальму первенства отдавал нравственному развитию, и Вернадского, который говорит в первую очередь о разуме, знаниях человека, у Рубинштейна человек не только творец нравственности и науки, то и творец нового пространства, соединяющего в гармонии природное, культурное и индивидуальное бытие в личностное пространство, в экзистенциальную сферу. Это новое пространство было не только созвучно индивидуальности человека, его творческой природе, но и открывало перед ним возможности самореализации. Поэтому уже в творчестве, в активной деятельности субъекта происходит новое объединение разных пространств бытия. Это, по мнению Рубинштейна, давало возможность осуществлению детерминации и одновременно сохраняло свободу воли, свободу выбора человека.<< ПредыдушаяСледующая >>
Внимание, только СЕГОДНЯ!