Решение проблемы смысла с теоретических позиций с. Л. Рубинштейна

Способы введения понятия «смысл» в отечественной психологии различны. Однако стоит отметить, что большая часть исследований развертывается на методологическом фундаменте субъективизма, располагая смысл внутри личности. Предложенный С. Л. Рубинштейном анализ личности как субъекта, раскрывающегося через отношение к Миру, включающий как рассудочно-рациональный момент (миропонимание), так и чувственно-эмоциональный (миропереживание), позволяет решать проблему смысла с экзистенциальных позиций. Главный вопрос экзистенциальной трактовки личности заключается в том, как человек переживает свое отношение к Миру, в том числе и к себе. «Только для человека существование предшествует сущности- люди сами делают себя тем, чем они становятся», – этот самый известный тезис Ж.-П. Сартра (Сартр, 1943, с. 278) дает нам четкий ориентир в современном мире: каждый человек свободен по отношению к своей судьбе, следовательно, он может овладеть как внутренним, так и внешним миром.

Известна глубокая философская подготовка С. Л. Рубинштейна. Как отмечает К. А. Абульханова-Славская в «Предисловии» к работе С. Л. Рубинштейна «Бытие и сознание», ей «для того, чтобы понять всю концепцию, потребовалось ознакомиться с трудами Канта, Гегеля, Гуссерля, Кассирера, Хайдеггера и других философов» (Абульханова - Славская, 2003. с. 17).

В философском дискурсе, на наш взгляд, можно выделить два критерия для решения проблемы смысла. Первый – это месторасположение смысла, имеющее в истории философии свои закономерности.

Так, первоначально смысл находится вне человека и является первичным по отношению к нему. Этот подход, который можно назвать объективистским, был наиболее проявленным у греков, а в современной философии представлен структурализмом. С развитием философии и переносом акцентов исследования на антропоцентризм, смысл перемещается внутрь человека, приобретая субъективистскую окраску. Возрождение, Новое время, французский материализм ХVII в. активно исследуют индивидуальное сознание личности. Немецкая классическая философия вносит существенный акцент в решение проблемы смысла, делая ударение на активность субъекта, в том числе и по отношению к собственным смыслам. Уже Гегель, а вслед за ним русский философ С. Л. Франк разводят категорию «значение» как принадлежащую Разуму, и смысл, придавая ему индивидуальное, отличное от объективного понимания значение. Смысл является вторичным по отношению к значению и служит для освоения уже готового, существующего независимо от него значения. Русский философ рассматривает его как некое вечное начало, к которому человек может и должен приобщиться как к залогу спасения своей жизни.

С С. Кьеркегора и Г. Г. Шпета начинается новая эпоха в изучении смысла. С. Кьеркегор, будучи практически неизвестным в России, настойчиво отстаивал свою позицию относительно того, что смысл – это выбор, причем человек может быть адекватным и неадекватным в своем выборе. Г. Г. Шпет экстериоризирует смысл, выводя его вовне индивидуального сознания. Но принципиальным отличием подходов С. Кьеркегора и Г. Г. Шпета как от греческой трактовки смысла, так и от структурализма является допущение возможности существования смысла, как во внешнем, так и во внутреннем мире, что постулирует способ социального бытия индивида. Другими словами, смысл существует как бы на пересечении значения как проявленности объективного и индивидуального сознания конкретной личности. На наш взгляд, именно философские системы С. Кьеркегора в Европе и Г. Г. Шпета в России являются тем фундаментальным поворотом, когда становится возможной субъект-объектная трактовка смысла.

Философы, мыслящие в парадигме философии жизни, экзистенциализма, ставят под сомнение или отрицают реально существующий смысл, в том числе и жизни, интериоризируя его. Это, однако, не мешает им исследовать данный феномен. А. Камю, Ж.-П. Сартр и др. отождествляют смысл и цель, пытаясь ответить на принципиальный вопрос: «Зачем?» Поиски имманентно присущего бытию смысла приводят их к пессимизму и утверждению абсурдности человеческой жизни. Нам важна точка зрения именно экзистенциалистов с позиции решения проблемы подлинности бытия, ведь если смыслы никто не конструирует, смысл и человек существуют отдельно, то начинаются проблемы и драмы, в том числе экзистенциального, сущностного порядка.

Структурализм, казалось бы, занимает противоположную позицию по отношению к экзистенциализму, утверждая объективное существование социально детерминированных значений и индивидуального смысла безотносительно друг к другу. В этом смысле данная философская школа продолжает объективистскую традицию греческой философии. Однако при анализе смысла представители структурализма, заходя как бы с другого конца, приходят к идее распыления смысла, тем самым смыкаясь с экзистенциализмом. Данный подход интересен процессуальностью подхода, т. е. выявлением объективных закономерностей функционирования смысла в социуме.

Представители феноменологии, стоя «на плечах» С. Кьеркегора и Г. Г. Шпета, подчеркивают, что смысл – это всегда событие как событие, совместное бытие, т. е. встреча человека с миром, опыт пони мания мира человеком. Поэтому пафос феноменологов направлен на смысловые возможности опыта, где сам опыт выступает в качестве опыта мира, вовлеченного в мировые связи для осуществления деятельности как познания и понимания мира и своего места в нем. Вопрос двумировости как альтернатива жестко фиксированным парадигмам, решающим переставший быть актуальным вопрос о первичности либо мира, либо сознания, позволяет представить смысл как много-многозначное явление, находящееся на перекрестке возможных миров в специфической реальности.

Именно феноменология дает возможность ввести второй критерий в решение проблемы смысла, а именно статичное либо динамичное существование смыслов. Если структурализм показывает развитие представлений о смысле с точки зрения его историчности, то феноменология подчеркивает, что осмысление есть итог и результат познания и анализа в деятельностно-практическом контексте, когда смысл берется не сам по себе, а как конструктивное либо неконструктивное осмысление мира человеком. Отсюда вопрос ответственности человека, который актуален для феноменологов. Поскольку каждая из упомянутых точек зрения выступает методологическим обоснованием тех или иных прикладных вопросов, стоящих перед психологами, нам будет проще рассматривать основные подходы к проблеме смысла в психологии.

Методологическое решение вопроса об определении смысла, предложенное Сергеем Леонидовичем Рубинштейном, стоит не сколько в стороне от «магистрального» пути развития отечественной психологии, однако опирающееся на теоретические разработки как классической, так и пост-к лассической философии. Он четко обозначил для психологии гносеологическое основание как преобладание отношения «бытие–сознание» и онтологическое основание как превалирование отношения «человек–бытие». Таким образом, в центре гносеологического подхода оказалось понятие «образ», а онтологического – «процесс». И если А. Н. Леонтьев был сторонником онтологического направления, развивая деятельностный подход, сущностью деятельности в котором выступает ее предметность, то С. Л. Рубинштейн отталкивался от представления, что «мир есть организованная иерархия различных способов существования» (Рубинштейн, 1997, с. 289), где деятельность характеризуется в первую очередь со стороны ее субъектности, т. е. степени активности человека по воплощению своей сущности. Он подчеркивал, что «идущая от Де карта точка зрения рассматривает бытие только как „объективную реальность“. Категория бытия сводится только к материальности. Вместе с тем происходит выключение из бытия „субъектов“ – людей, а заодно и всех тех функциональных свойств вещей, которые свойственны „человеческим предметам, включенным в человеческие отношения“» (Рубинштейн, 1997, с. 284). Такой подход к проблеме соотношения бытия и онтологического существования человека позволил С. Л. Рубинштейну раскрыть процессуальную сущность психических явлений, «взять их во всех существенных связях и опосредствованиях, выявить разные их характеристики и соотнести эти характеристики в соответствии с объективной логикой тех связей и отношений, в которых каждая из них выступает» (Рубинштейн, 1957, с. 45).

С. Л. Рубинштейн таким образом обратил внимание на возможность существования различных способов пребывания человека в мире, с одной стороны, и, с другой – на наличие не одного, а не скольких Миров для человека. Он писал: «Исходное утверждение бытия – это испытание и принятие бытия человеческим существом как объекта его потребностей и действий. Это взаимоотношение человека с тем, что ему противостоит, во что он „упирается“, с чем он сталкивается как с препятствием, что он находит как материал и т. д.» (Рубинштейн, 1997, с. 298).

Именно поэтому существование, по С. Л. Рубинштейну, выступает «как состояние и как акт, как процесс и как действие – самопричинение, как восстановление и сохранение себя в статусе существования» (Рубинштейн, 1997. с. 302). Кроме того, «существовать – значит переходить в другое, включать в себя другое, быть не только вне себя, но и перед собой» (Рубинштейн, 1997, с. 303). Он подчеркивает, что значение Бытия для человека заключается, следовательно, в том, чтобы являться человеку, непосредственно соприкасаясь своей «поверхностью» с человеком. «Поверхность идет по линии взаимодействия субъекта и объекта, за ней – бесконечный процесс взаимодействия в сфере сущего, объекта. На поверхности выступает лишь суммарный итог различного рода взаимодействия» (Рубинштейн, 1997, с. 305).

Именно на этой поверхности и проявляются смыслы, играя существенную роль в детерминации и самодетерминации поведения человека. С. Л. Рубинштейн выделяет две формы смысла: как сознательное отношение и как переживание значимого, определяя функцию смысла как придание направленности поведению, избирательности, оценку действий.

Направленность поведения выражается через понятие мотивации. И если законы мотивации являются общими для всех людей, то для каждого человека они выступают в индивидуальном преломлении, обусловленном специфическим соотношением для него внешних и внутренних условий. «В силу этого соотношения с внутренними условиями формально одни и те же внешние условия оказываются по существу, по своему смыслу для индивида различными» (Рубинштейн, 1957, с. 270).

Специфический способ существования связан с появлением «мировоззренческих чувств», т. е. обобщенного отношения человека к жизни, от которого в свою очередь зависит и поведение человека в любой ситуации, и степень зависимости от нее. Данные отношения существуют в виде особой формы сознания, практического сознания, которое регулирует человеческую деятельность. Сознание человека включает не только знание, но и переживание того, что в мире значимо для человека в силу отношения к его потребностям и интересам. Эти два аспекта всегда представлены в сознании человека в единстве и взаимопроникновении. «Моментом знания в сознании особенно подчеркивается отношение к внешнему миру. Переживание это первично, прежде всего – психический факт как кусок собственной жизни индивида в плоти и крови его, специфическое проявление его индивидуальной жизни» (Рубинштейн, 1989, с. 11). Другими словами, переживание определяется контекстом жизни человека. Данный контекст, как указывает С. Л. Рубинштейн, выступает как связь целей и мотивов, которая и определяет смысл переживаемого, переживанием становится для человека то, что оказывается личностно значимым для него.

С. Л. Рубинштейн, связывая смысл с осознанием человеком мира, рассматривает эту проблему как центральную в психологии. Он подчеркивает, что «осознание (или неосознание) зависит не только от знания, позволяющего опознать предмет, но и от отношения, которое этот предмет или явление вызывает у субъекта» (Рубинштейн, 1957, с. 247). Причем, пожалуй, впервые в отечественной психологии данный психолог указывает, что неосознанность тех или иных явлений не есть только негативный факт. Достаточно часто «неосознание является выражением активного процесса, вызванного столкновением антагонистически действующих сил в жизни человека» (Рубинштейн, 1957, с. 248).

Отношение как центральный компонент теории личности, рассматривается этим автором через сложные и наиболее динамические соотношения человека и окружающего мира. Он подчеркивает, что понятие отношения возникает там, где есть субъект и объект отношения, различая стороны единого предметного отношения, такие как потребности, эмоциональные отношения, интересы, оценки, убеждения.

Вставая на экзистенциально-феноменологическую позицию и следуя представлениям С. Л. Рубинштейна о том, что месторасположение смысла – на перекрестке между значениями и индивидуальным сознанием, можно сказать, что смысл – это совместное бытие личности и мира, существующее как информация на границе-контакт. Смысл – это результат обживания мира, это укоренненость в почве бытия. Поэтому смыслы проявлены только тогда, когда личность желает, чтобы они существовали. Смысл здесь устанавливается не на уровне понимания, а как проживание ситуации, как определенный выбор. Выбор может существовать на нескольких уровнях. Так, по образному выражению М. Хайдеггера, познание – это «возможность предвари тельного разумения бытия» (Хайдеггер, 1991, с. 120), которое лежит на поверхности. О такой возможности личность может не знать и/ или не отдавать себе отчета в этом. Таким образом, возможность может быть нереализованной, тогда смысл принимает форму потенции.

Осознавание предполагает движение к, осмысление ситуации на глубинном уровне, через телесные ощущения, через знаки – другими словами, через осмысление информации, в том числе интро ецированной, через собственный опыт существования в мире. Это движение может быть конструктивным и неконструктивным, а смысл выступает как сущность, воспроизведенная с потерями или наращениями для субъекта. Адекватность определяется тем местом, которое занимает конкретная ситуация в жизни человека. Если осмысление выражается в самоактуа лизации, как ее трактует А. Маслоу, т. е. через обживание и осознание своей ситуации как движении к себе, через распаковывание смыслов, то динамика может рассматриваться как конструктивная.

Второй вариант связан, по нашему мнению, с саморазруши тельными тенденциями, проявляющимися в движении «от себя», названном Хайдеггером заброшенностью Я. Мир для такого человека представляется как брошенное на произвол судьбы бытие, где теряется и личность. Как Летучий Голландец, появляется Корабль дураков, на котором человек смирился с неспособностью анализировать условия своей жизни, капитулируя перед Миром. Смысл в этом ключе можно рассматривать как распад, когда мир не приемлет тебя, а Я не устраивает содержание того, что предлагается миром.

Некоторые решаются на бунт против мира. Тогда смысл является своеобразным резервом готового к употреблению в других структурах, других мирах иначе осознанного смысла. Таким образом, прояснение смысла ситуации, который, находясь на границе внутреннего и внешнего, где протекает особенно интенсивная жизнь и выявляются истинные потребности личности, позволяет превратить сокровенное в откровенное, тем самым обеспечивая личности осознание проис ходящего. Овладение смыслом приводит к возможности адекватного решения задачи, что соответствует в конечном счете полноте и гиб кости использования смыслов в качестве исходных предпосылок и средств движения как к Миру, так и к себе<< ПредыдушаяСледующая >>
Внимание, только СЕГОДНЯ!